— Пей.
Бархат его голоса был нежен, но в тоже время давал знать, что не потерпит возражений. Я перевела взгляд на бокал, затем снова посмотрела в живые, но чуть усталые глаза Ярослава и, обхватив немного дрожащими пальцами стекло, начало пить вино короткими глотками, не прерывая зрительный контакт. Он тепло улыбнулся, когда я выпила всё до последней капли, ощущая словно моё нутро греет не вино, а его добрый взгляд и, отставив бокал на столик, протянул ко мне открытую ладонь:
— Иди ко мне, котёнок.
Нет. Я не могу поверить, что он причастен к состоянию той женщины. Этого просто не может быть.
Я всхлипнула и быстро придвинулась к нему, утыкаясь свербящим от слёз носом в его широкую и тёплую грудь. Он обнял меня за плечи одной рукой, а второй провёл по волосам, откидываясь спиной в угол спинки. Я обхватила его за талию и закинула ноги на диван, всем телом прижимаясь ближе. Теперь мне гораздо лучше.
— Девочка моя, — надтреснуто шепнул он, поглаживая пальцами мой затылок. — Мне ужасно жаль.
Он прижался губами к волосам на моей макушке, и мы долго молчали, слушая тишину квартиры, которую разбавляли далёкие звуки улицы, доносившиеся из приоткрытой двери лоджии.
Наконец, я тихо спросила:
— Она в больнице? С ней всё в порядке?
— Да, — выдохнул он, не хотя. И я легко представила, как он кривится от досады.
— Кто она, Ярослав?
Я задрожала от страха и затаила дыхание в ожидании неминуемого ответа.
— Мария — моя сводная сестра, — чуть хрипло произнёс он, сильнее сжимая меня в объятьях. — У неё не простое психическое заболевание. Зависимость от одного, конкретно-выбранного ей человека. Мы узнали об этом несколько лет назад. Почти всегда она ведёт себя адекватно и рассудительно, но в какие-то моменты в ней, словно что-то ломается, превращая в человека, которого тебе пришлось увидеть. Клиники. Лечебные центры. Санатории. Даже психбольница. Всё бессмысленно. Там она ведёт себя абсолютно нормальным человеком. И ни один тест не может доказать, что с ней не всё в порядке. Мне казалось, что моё заграничное отсутствие пошло ей на пользу — отец рассказывал, что она более чем хорошо себя чувствует, нашла себе занятие и друзей — и вернувшись, я на всякий случай избегал встреч с ней, боясь, что всё повторится. Но… На том приёме, где мы вновь с тобой познакомились, она тоже присутствовала. И реагировала вполне мирно, радуясь встрече и рассказывая о своих достижениях за время моего отсутствия. Я решил, что всё обошлось, но ошибся. Прости меня. Прости, что тебе пришлось пережить такой шок…
— Всё нормально, — тут же заверила я, не желая, чтобы он страдал. Всё, что он сказал — ужасно. Но сейчас я думать об этом не хочу.
— Не всё, — печально усмехнулся он, приподнимая указательным пальцем мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — Но я сделаю всё возможное, чтобы подобное не повторилось. Обещаю, котёнок.
Сердце болезненно сжалось из-за муки на его лице. Он страдал оттого, что боялся, что страдаю я… Боже! Глаза вновь защипало, и я за зажмурилась, чувствуя влагу в уголках глаз.
— Котёнок…
Ветерок шёпота, затем два поочерёдных, осушающих слёзы, горячих прикосновения губ к моим глазам, а в следующее мгновение его губы накрыли мои, долгим, невыносимо нежным поцелуем. Я не дышала, предпочитая растворятся в своих ощущениях, избавляющих мою голову от всяких противоречивых мыслей. Теплота, уходящая в самое сердце…
— Дыши, котёнок, — тихо рассмеялся он мне в губы и прижался своим лбом к моему.
Наверное, ему всегда придётся мне об этом напоминать.
— Злата, — выдохнул он и прижал мою голову к своей груди. — Как же я ужасно, невыносимо, скучал по тебе… — он удобнее устроился на диване, так, чтобы стало удобно мне и поцеловал меня в волосы. — А теперь поспи, котёнок. Сон — лучшее из лекарств. После него, всё твои переживания станут лишь отголосками уходящего дня.
Я таяла от его нежных поглаживаний моей спины, слушая мерный стук его сердца и не верила, что это происходит со мной… Неужели, с ним всегда будет так хорошо и спокойно?
* * *
Я не заметила, как уснула! Но проснулась я уже в своей кровати, заботливо укрытая пледом… Мгновенно и безжалостно в память ворвались воспоминания сегодняшнего дня, разгоняя бег сердца.
Яр?
Я резко села, почувствовав, как закружилась голова. На секунду сжала пальцами виски и огляделась, когда зрение вновь стало чётким.
Вечер? Уже вечер? Или ночь?
В кухонной зоне горел свет, а остальная площадь квартиры погружена в полумрак темноты, разбавленной луной и огнями города за окном. Сколько я проспала? И где Ярослав? Ушёл?
Ответом мне послужила открывшаяся дверь ванной комнаты, являя моему взгляду его высокую фигуру. Я непроизвольно выдохнула от облегчения, а на душе сразу же стало спокойней.
— Выспалась? — чуть прищурился он, улыбнувшись и направился ко мне.
Рукава рубашки закатаны по локти, ворот расстёгнут, чуть открывая грудь. Я подняла глаза на его и сердце запнулось, потому что — я могла поклясться — заметила, как его взгляд стал ещё темней… Боже! И вот опять моё сердце набирает обороты, стремясь к скорости света.
Он присел рядом и, коснувшись ладонью моей щеки, провёл подушечкой большого пальца по брови.
— Я опять скучал, котёнок…
Он приблизился к моему лицу и нежно коснулся моих губ своими. Моё сердце, словно втянулось в самого себя и тут же спружинило, ударяя в грудную клетку, а отголоски столкновения вибрирующими волнами прокатились по всему нутру, заставляя непроизвольно вцепиться пальцами в предплечье Яра.
Похоже, моя реакция сорвала его тормоза — если он вообще планировал тормозить — потому что уже в следующее мгновение он шумно выдохнул воздух через нос и притянул меня ближе к себе. Поцелуй стал более властным, буквально сводящим меня с ума. Я снова парила в облаке собственного наслаждения, подчиняясь, открываясь, отдаваясь без задней мысли. Мне было круто и в тоже время хотелось больше…
Но… Секс? Боже! А, вдруг, мне снова будет больно?
Плевать? Пожалуй, да.
Я готова рискнуть, если его прикосновения продолжат срывать мою крышу…
В мгновения ока я оказалась без футболки и лифчика, а следом уже тонула в жарких прикосновениях его губ и рук к моей обнажённой груди. Я стонала и металась по кровати, изгибая спину, совершенно не контролируя тело. Оно жило своей жизнью. Той, которая была полностью подвластна движениям мужчины, лишившего меня реальности…
А дальше я ощутила, как мои бёдра больше не сдерживает теснота джинсов, да и нижнего белья заодно. И задохнулась, когда губы Яра обожгли внутреннюю сторону бёдер — очень-очень близко к эпицентру моего собственного пожара.
Кажется, сквозь шум в ушах, я смогла различить его нетерпеливое, но быстро подавленное рычание…
