Я горько улыбнулся и кивнул. Теорию? На самом деле я хочу лишь вернуть к Ласку.
Открыв инвентарь, я спрятал посох и поискал глазами нужный предмет. Вместо артефакта в руках появилась красная книга с золотыми язычками пламени.
— Раз так, возьми это. Вообще-то я планировал её продать, но если у тебя получится её изучить, значит я прав, и ничего в этом мире не происходит просто так. — я протянул девушке огненную книгу, взятую у бандитов вместе с другими заклятиями.
— «Опаление»? — Рута несколько опешила, явно не ожидая подарка. Да что уж там, я и сам от себя этого не ожидал.
Девушка неуверенно изучила книгу, не решаясь открыть. Что и не удивительно с учетом того, сколько она пролежала нетронутой на том складе. Каков шанс, что книга с заклинанием, которое годами пылилось на полках и не могло отыскать себе владельца, найдёт его у единственного знакомого мне мага огня?
— Ну как, сможешь изучить? — решил я немного подтолкнуть пиромантку. Меня и самого взволновал этот вопрос, да и все присутствующие ошарашенно смотрели то на меня, то на Руту, то на книгу. Не каждый день видишь эпические предметы. Тем более там, где их быть не должно.
Только после этого она открыла книгу и положила руку на первую страницу. На ней было множество прописанных друг поверх друга нечитаемых символов, как и с книгами воды. Хороший знак.
— Ого, 16 контроля! Мне едва хватает. Но это универсальное заклинание, завязанное на нём, так что не удивительно. С этим я могла бы развить редкие способности огненного целителя. Где ты это взял?
Я просто пожал плечами:
— Где взял там нет. Увидишь однажды что-то хорошее на мага воды или пара — буду рад. Раз уж пригласила меня в гости.
Рука Руты засияла раскалённым железом, а буквы и символы в книге ожили, задрожали и начали медленно всасываться в ладонь. Депрессивный образ огненной чародейки сразу оживился эмоциями искренней радости эпическому усилению. Остальные тоже будто вышли из транса, принявшись поздравлять пироманта с новой способностью.
В этот момент к костру вернулась Мероу. Вид у неё был растерянный, а в эмоциях выделялось сильное смущение.
— А чего все вдруг замолчали?
— Задумались, — ответил я, зевая. — Там новая партия рыбки на костре готова. Разбирайте, поставлю новую и пойду, пожалуй, прогуляюсь. Я так и не успел ещё искупаться в озере.
— Не стоит, — поспешно выпалила солнечная эльфийка. — И вообще, я спать.
— Я тоже, — кивнула Мархи, устало потирая глаза.
— Сион, иди и ты. Ты ведь каждый день просыпаешься раньше всех и ложишься последним. С рыбой тут и без тебя справятся… — спросила вдруг Ранника, медленно поднимаясь с места.
Ещё бы я не был сонным. Я всё возможное делаю, чтобы не спать, и просыпаюсь пораньше, чтобы успеть прийти в себя до того, как поднимутся остальные.
— Хочешь, я тебя сама уложу? — тихо произнесла Ранника мне на ухо.
Я тяжело вздохнул, пытаясь найти правильный ответ, и взгляд сам собой унёсся в сторону озера. В нашу сторону направлялся Лесат. Вид его был мокрый и помятый, а на лице зависла загадочная улыбка. Но у меня от его вида на душе стальными когтями заскреблась стайка химерных кошек.
Ласка…
— Я обещал Альфии взять на себя её смену дежурства, — с тяжёлым вздохом так же тихо ответил я.
15,5. Интерлюдия. Направляющий перст Мортис.
Перст Мортис…
Санга помнил этот момент как сейчас. Помнил свои руки, сжимавшие ржавый топор, вырванный из окоченевших рук мертвеца. До сих закрывая глаза, он мог полностью воскресить в памяти этот эпизод в мельчайших подробностях.
Вот неудачник, к своему несчастью попавший с ним в одну группу в песочнице наклоняется над алтарём, его жадные ручёнки тянутся к легендарному артефакту, берут сокровище в руки, вот он лыбится, как идиот.
А вот топор сносит ему половину черепа. Затупленное оружие почти не способно раздезать плоть, но сила удара пролапывает затылок и спустя сотни лет валяния в грязи оружие вновь забирает жизнь. Податливая серая субстанция мозга, хлещущая кровь, приятный хруст ломаемой кости.
Затем он разворачивается и метает топор в лицо следующему неудачнику. От неожиданности лошок теряется, но Санга прекрасно видит руку, тянущуюся к мечу. Ржавое железо врезается в нос. Тогда у него ещё не было навыков метания и меткости, поэтому он попадает обухом, а не лезвием.
Раздаётся сладкий хруст ломаемого носа. Брызжет кровь, но неудачник умудряется устоять на ногах. Вот только прежде чем он успевает сделать хоть что-то, Санга уже оказывается рядом, вонзая кинжал в шею.
На ногах остаются лишь он и демонолог. Убийца вырывает кинжал из горла самонадеянного придурка и смотрит ему в глаза, надеясь увидеть там страх, агрессию или жадность, но вместо этого Санга видит, что последний из его группы в «песочнице» улыбается, а в его взгляде читается… понимание?
С тех пор его сокровище всегда с ним. Его нельзя украсть, передать или даже продать. Его нельзя заполучить обманом. А тот, кто попытается это сделать — станет следующей его жертвой.
Что чувствует мать, потерявшая своих детей? А если причиной этой потери было братоубийство? В этом мире смерть часто зовут Безутешной, матерью-Погибелью, что в своем вечном трауре не в силах смириться с утратой всего, что сумело полюбить её сердце.
Этот образ был запечатлён в рукояти его сокровища, но склонившаяся в бесконечном рыдании женщина мало заботила его обладателя.
Кинжал Мортис, подаривший ему своё имя, тоже звался Перст Мортис. Он был одноразовым артефактом, заключившим в себя волю богини в виде сильнейшего заклинания школы тьмы «Фатум». Кинжал призывал в мир живых призрак самой Смерти.
Чуть позже Горб рассказал ему о заклятии с этим названием. Медленный, но неотвратимый дух, что не может быть остановлен, отменен или развоплощен. Проходя сквозь все преграды и игнорируя любые угрозы, Фатум неотвратимо идет за своей жертвой день за днем, год за годом, до самой смерти несчастного, что вынужден всю жизнь спасаться бегством, либо сдаться, приняв свою судьбу.
Но артефакт был намного опаснее, ибо дух Смерти уже находился в нем. Оставалось лишь коснуться жертвы, и заклинание настигнет её, оборвав жизнь. И ему будет не важно, кто его цель — монстр, человек, древний волшебник, смотрящий, один из легендарных стражей или сам Ректор, которого считают почти полубогом. Возможно, это оружие смогло бы убить даже настоящего бога, хоть обладатель кинжала и сомневался в возможности такой встречи.
Он мог убить любого. Абсолютно любого. Безо всяких «но», «в случае», и «если». Просто может, и все тут. Пусть и всего одного, но со стопроцентной вероятностью. Перст Мортис игнорировал любую броню, ему было плевать на любые защитные чары и его нельзя было сбить с курса.
Это пьянило, будоражило дух и дурманило разум. Год за годом кинжал отравлял его разум, подпитывая уверенность убийцы в своей избранности. Год за годом он смотрел в лица людей, что пытались ему угрожать со снисходительной усмешкой.
