Мы молча преодолели пару витков, лишь Рута зябко поежилась и зажгла согревающий огонек своей магии. Стало действительно заметно прохладнее, что не удивительно по мере удаления от уснувшего гейзера. Но путь вверх оказался недолгим, и вскоре винтовая лестница вывела нас наружу, под свет ночных звёзд. Наружного — то есть поверхности. Не пещеры. Я долго в голове повторял эту мысль, но и не мог до конца ее распробовать. Она вертелась где-то на языке, однако мозг усиленно отказывался ей верить. Казалось, что вот-вот я привыкну к этому свету, и пойму, что предо мной вовсе не звезды, а очередные кристаллы на очередном потолке.
Мы находились на вершине заметенной снегом башни, вросшей в скалу. Остатки бесцветного серого кирпича были покрыты тонким слоем снега, постоянно сдуваемого ветром в иное время суток. Искусственно измененные разумными камни так давно находились тут, что стали такой же неотъемлемой частью пейзажа, как и узкие зубцы скал.
Я не очень силён в астрономии, но звёзды в этом мире тоже были иными. Их было чуть меньше, но сами они казались чуть ярче и различались по цвету. Большую медведицу я бы точно узнал, но её здесь не было. Зато нашлось место удивительным скоплениям света, особенно выделявшимся на фоне неба.
— А что в Мельхиоре знают о звёздах? — спросил я у искателя, который, похоже, был подкован лучше всего в местной базе знаний.
— О нашей системе знают много, но обычно древние цивилизации уничтожались до того, как они начнут летать слишком далеко за пределы планеты. Если судить по небу, мы явно не на Млечном Пути.
— Другая вселенная? — предположил заинтересовавшийся нашей беседой Терми.
— Видишь вон эти штуки? — улыбнулся Лесат, довольный возникшим интересом, и ткнул в одно из расплывчатых световых пятен, похожих на разорванную огромную звезду. — Это другие галактики. И их рядом с нами больше, чем было спутников у Млечного пути. Скорее всего Мельхиор находится в какой-то карликовой галактике.
— А у древних, ну, которые построили вот эти вот всё, — отвел руками вокруг себя вор. — Есть что-то об этом?
— Пока не знаю. Мельхиор слишком давно загнал всю жизнь под землю, и такие знания сейчас считаются бесполезными. Но однажды я что-нибудь разыщу. Как минимум две из пяти древних расы строили способные покидать атмосферу планеты корабли.
В голосе искателя звучали нотки довольства собой.
— Ты предлагал нам заночевать прямо тут? — спросила Мархи, незаметно подойдя к нам.
— Не, — покачал головой искатель. — На поверхности можно быть только во время извержения и ещё спустя примерно час. Потом здесь будет собачий холод.
— Хотел бы я видеть собаку, которая выживет на поверхности этой планеты.
— Типун тебе, — скривилась Мархи. — Вот ни разу не удивлюсь, обитай здесь какие-нибудь криохимерные твари. К чёрту таких собак.
Затем вдруг Мархи взяла за руку Лесата и Мероу. А та — поймала ладонь темного эльфа, а затем и я почувствовал, как мою руку крепко сжала Ранника. Так вскоре мы все стояли, держась за руки, и наблюдая удивительное звездное небо незнакомого мира.
Теплый поток пара от гейзера лизнул ноги, выходя из колодца. Наверное, это и есть крысиное дыхание, о котором говорил Лесат. За красивыми словами о дыхании норы было вполне определенное физическое явление. Казалось, что нора и впрямь дышит, но я уже сталкивался с такими периодическими природными явлениями в Подземье. Так в некоторых местах ровно раз в какой-то период мог появиться гейзер, или начать дуть резкий ледяной ветер из тоннелей. Колодец крысиного пути на нижние уровни был самым масштабным из всех.
— В другое время здесь, по идее, дикий ветер, способный за секунду заморозить тебя насмерть, — пояснил искатель, подтверждая тем и мои мысли. — А без ветра теплый воздух из норы дает возможность быть на поверхности. Круто, а?
— Спасибо, Лесат, — поблагодарила искателя Ранника. Она никак не участвовала в нашей беседе о звёздах, но было видно, что её картина внешнего мира поразила может быть даже больше, чем нас. Не нужна была даже тёмная эмпатия пустотника, чтобы прочитать все эмоции не её лице.
Терми размахнулся и зашвырнул с горы медную монетку. Следом за ним полетели монетки Мероу и Ранники. Не особенно задумываясь, я тоже нашарил в инвентаре семиугольник и постарался запустить как можно дальше со вросшей в камни и лёд башни.
— Здесь, конечно, красиво и все такое, но я бы предпочел сюда не возвращаться, — заметил Сегинус.
— Брось, друг, — похлопал его по плечу Лесат. — Наслаждайся моментом!
На ночлег мы расположились на последнем этаже башни, под крышей. Ранника и Мероу вместе закрыли выход наружу тонкой корочкой льда, чтобы морозный воздух не проходил внутрь. Воины, имевшие наибольшую силу, деловито доставили из инвентаря припасённые грибные дрова. Вечерняя готовка меня всегда успокаивала и приводила в себя, потому я был только рад этим заняться. И все охотно свалили эту работу на нас с Лесатом, при чем не столько от лени, сколько от того, что у нас всё равно это получалось лучше.
Были в этом и свои плюсы. В благодарность за готовку, со мной поделились секретом одного распространенной в Подземье корешка. На вид это был мощный деревянный монолит, но если его отварить, получалась субстанция, очень напоминавшее мятый картофель. Когда выменянные у Дрима запасы рыбы и остатки грибов закончатся, мы перейдем именно на эти коренья. Я не посвящал сколько у меня осталось припасов, но если не слишком налегать на редкие ингредиенты и уделять больше внимания вот таким вот корешкам, рыбы с жизневиком может хватить еще на пару дней. С другой стороны, в инвентаре освободилось много места для сбора полезных вещей. Правда, пока что в ледяных тоннелей собирать было нечего даже просто на память.
— Что у нас сегодня? — едва слышно спросила Мероу.
— Суп. Грешно с такой водой не попробовать сварить что-то…
— А жизневики будут? — девушка облизнулась, даже не пытаясь скрыть своего интереса.
Я молча кивнул, продолжая смотреть в сторону неба. Нарезка грибов была уже машинальной, а вид из прохода на обледенелую крышу башни невольно притягивал взор всех в отряде. Самое жуткое — это утратив нечто важное, просто застыть. Подчиниться этому состоянию и сдаться. Если воспринимать то, что Ласка все же перешла в статус ученика, как победу, то и это приключение начинает казаться частью путеводной нити судьбы. Как минимум, этот поход сделает меня сильнее.
Мое заклинание регенерации после очередного улучшения вызывало у окружающих сплошное восхищение. Все были так рады моей роли хиллера и готовке, что к этому моменту стали считать частью своей маленькой семьи. И мне это, по правде, льстило. Мне повезло, что тогда я наткнулся на «Данталиан» и на них.
Конечно, без ложки дегтя тоже не обошлось — тот же Сегинус с первого дня был занозой. Периодически с ним было здорово общаться, например, о механике здешней системы взаимодействия с миром, но в другое время он умудрялся разозлить даже меня.
