Вода была её вторым увлечением. У каждого вида снега, проникавшего сюда водой, капавшей с крыши над генератором, был свой собственный неповторимый вкус. Одно время она даже коллекционировала их. Но потом забыла где что, запуталась и решила смешать. Ох и напилась же она тогда! Даже почувствовала себя пьяной. Хоть речь и идет о простой воде.
А ещё, если неожиданно заглянуть в лужу, когда вода к этому не готова, можно поймать в ней картины из далеких мест внутри башни или рядышком с ней.
Если уж такую картину поймаешь, вода тогда уже не противится, и позволяет досмотреть всё до конца.
Раньше она так не часто игралась. Мертвый мир за пределами тусклого света старого генератора может быть красив, но слишком уж однообразен, если наблюдать за ним сотни лет подряд.
Но вот однажды в одной из таких картин краешком глаза она увидела огонек жизни. Настоящей жизни, какой была и она сама!
Она стала как одержимая ловить каждое отражение в луже.
Огоньков по началу было много. Столько, что она не поверила собственным глазам. Откуда бы в мире бесконечной зимы взяться хоть одному живому созданию? А тут сразу столько! Но увы, почти сразу они начали гаснуть. Одна за другой искорки жизни, что она могла чувствовать и отслеживать своей силой, исчезали во мраке нижних уровней башни.
Две искорки смогли удрать. Одна испугалась, а за другую все решила магия. Но остальные перегорали прямо на её глазах.
— Огонек, неужели все те жизни, что я чувствую отсюда, сейчас исчезнет бесследно?
Высокая светловолосая девушка с глазами цвета серых камней под прозрачными водами зимней реки подняла голову от покрывавшейся ледяной коркой лужи. С пару биений сердца прекрасное существо слушало отголоски собственного голоса.
Затем она зачерпнула немного холодной талой воды из лужи и жадно выпила, сама того не заметив.
Картинка покрылась рябью и принялась менять очертания.
— Слушай, Огонек, а ведь это совсем рядом. Сама я никогда не смогу выйти, но кто сказал, что никто не сможет войти внутрь, ко мне?
Внезапная догадка её так взволновала, что она едва не потеряла сознание. На лбу выступил холодный пот. Когда она в последний раз считала дни своего вынужденного заточения, число было почти пятизначным. А сколько времени прошло после того?
Ещё некоторое время она колебалась.
В живых оставались две самые неправильные горящие искорки. Насквозь пропитанные злом. Но с другой стороны, смысл слова «злой» она уже позабыла, а вот что как это, когда собеседник тебе отвечает, попробовать ужасно хотелось.
Огонек отвечает, увы, очень редко.
На каменном полу стоял, едва шатаясь от ран, жутковатого вида беловолосый эльф с бессознательным человеком, покрытом искусной магической вязью. Оба пришельца отчётливо воняли кровью и пустотой. Совсем как в её самом сокровенном сокровище — приключенческих книгах.
— А ты ещё кто? — голос незнакомца был на удивление мягким. Было видно, что он раздражен и испуган. Но внутри сердца пустотника тлела нить её родного аспекта стихии Света.
Но самое главное было не это. Незнакомец мог говорить.
Наконец-то она больше не будет одна.
— Не знаю, — с радостной улыбкой ответила девушка, расправляя белоснежные крылья. — Но когда-то меня звали Маэ, Богиня Надежды.
