Я налил вина — себе и ей — и принялся за горячее. Лора взяла было куриное крыло, но замерла, так и не донеся его до полуоткрытого рта …
— Знаешь, — задумчиво произнесла вдруг она. — Мне сейчас на ум пришла одна мысль …
— Да ладно! — восхитился я с набитым ртом.
Лора не обратила на мой выпад никакого внимания и продолжила:
— Твоя подружка определенно нашла там следы Мощи Тьмы, иначе бы она так долго не возилась! — сестра положила птицу обратно и вытерла руки салфеткой. — Меня смутило то, что ей потребовалась твоя помощь, да еще и подобным образом!
— Ну-у, — развел я руками. — Природная притягательность — от этого никуда не денешься!
Не знаю — почему, но меня, подобно Остапу, несло. Вероятно, слишком много вина на голодный желудок …
— Не будь самодовольным самцом! — строго отрезала сестра. — Все известно, что Мощь наиболее ощутима во время …ну, ты понял!
Я кивнул, давая понять, что понял, и спросил:
— И что из этого следует?
— А следует то! — Лора строго посмотрела на меня, и я вновь ощутил себя невыучившим урок школьником. — Что для восприятия ей была нужна и Мощь Хаоса. Взгляд с двух ракурсов одновременно, так сказать!
— И? — мне была омерзительна собственная тупость.
— Да пойми ты! — вспылила сестра. — Стало быть, если моя догадка верна, то … Покушавшийся на отца и Виттса использовал совокупность Искусств — Тьмы и Хаоса!
— Это плохо? — осторожно спросил я.
— Это — невозможно! — резко ответила она. — Это противоречит всему, что я знала до сих пор! Но, если это на самом деле было так, то это — странно …и страшно …
Она, потрясенная собственными выводами, замерла, гладя на скатерть прямо перед собой. Я тоже молчал, пытаясь осознать всю глубину возникшего нонсенса, хотя мало что понимал в природе Мощи, Искусства и прочего …
В этот момент в дверь постучали. Мы с сестрой синхронно вздрогнули.
— Да? — ответила она.
Дверь открылась, и в комнату вошли двое — высокий седой старик в потрепанном, как у колдуна из сказки, балахоне; а следом за ним — доктор в белом халате и в шлеме с киберглазом. Вместе они смотрелись сногсшибательно! Тем более — что на устах обоих играли радостные улыбки …
— Госпожа, — глубоким звучным голосом произнес старик. — Господин Алан пришел в себя и требует вас и господина Алекса к себе!
Мы поспешно поднялись из-за стола и направились вслед за «докторами» в покои отца. Я видел его лишь однажды — и опять-таки во сне. Но запомнил весьма отчетливо. Если сновидение меня не обманывало, то Алан Грэйтс был высоким человеком атлетического телосложения. Я помнил его суровое лицо, обрамленное коротко подстриженной бородой, которое, казалось, было высечено из камня. Но камня, подобно янтарю, мягкого и теплого оттенка. Его густой баритон, готовый к мгновенной смене тембра: от подобного льву рыка — к ласковым и нежным тонам. Его красивые и одновременно устрашающие зеленые глаза, способные выразить одновременно целую гамму эмоций. Для меня он был целым миром, целой эпохой, воплощенными в одном человеке. И если Игорь Синицын воспринимал все эти чувства лишь на интуитивном уровне, то Алекс Грэйтс знал все это точно!
И вот сейчас, следуя по коридору за провожатыми, я хотел этой встречи и опасался ее одновременно. Для меня он был, в первую очередь — олицетворением силы и заботы одновременно. А что мне предстояло узреть сейчас? Некогда могучий титан, лишенный практически половины своего тела, с развороченной грудной клеткой и обезображенным лицом …
Тем не менее, я, можно сказать — с радостным ожиданием вошел в его комнату …
Врачеватели тактично отошли в сторону, предоставив нам с сестрой «доступ к телу». Алан Грэйтс возлежал на широкой медицинской койке с кучей регуляторов положений и еще какими-то приспособлениями, о предназначении которых я не имел абсолютно никакого понятия. Я бегло осмотрелся — комната была исполнена сюрреализма — киберпанк в великолепном симбиозе со средневековой магией. Огромные ультратонкие дисплеи с характеристиками жизнедеятельности пациента; повисшая прямо в воздухе голограмма состояния всех частей и систем организма, еще куча разнообразных приборов … И все это на фоне излучающих слабое свечение кристаллов на подставках; амулетов довольно абстрактной формы и нескольких «пепельниц» с курениями, испускавших сладковатый запах.
Отец лежал к нам правым боком, поэтому поначалу отсутствие частей тела не бросалось в глаза, как и обезображенное с левой стороны лицо. Грудь Алана была туго перебинтована повязками с выступившими на них бурыми пятнами крови. Сразу бросалось в глаза, что сама эта грудь была неестественно широкой — видимо, под повязками находились еще какие-то медицинские приспособления — какие, можно было только гадать. Несколько капельниц весьма необычного вида … И, что самое поразительное, и наверняка — самое важное — тело старшего Грэйтса было окутано тонкой голубоватой дымкой! Я задумался над тем, видна она обычным взглядом, или же ее мне показывает Мощь…
Отец едва заметно повернул к нам лицо, и сразу же стала видна левая его часть — некое подобие полумаски теплого телесного оттенка. Слегка затуманенный, его единственный глаз лучился нежностью.
— Здравствуйте, дети мои…, — едва слышно произнес он.
По всей видимости, разговаривать ему было неимоверно тяжело, так как видимая часть лица немедленно исказилась от боли.
— Один момент, господин! — к нему тут же метнулся маг в балахоне. — Я сейчас облегчу ваши страдания …
Он едва заметно отодвинул меня в сторону и простер над телом отца свои сухие ладони с необычайно длинными пальцами. Сделал несколько загадочных пассов … В результате этого магическая дымка над Аланом, казалось, ожила и пошла легкой рябью. Спустя несколько мгновений отец, уже окрепшим голосом произнес:
— Все в порядке, Край …
Кудесник немедленно ретировался к противоположной стене. Алан улыбнулся нам одной стороной лица. Лора отерла слезу и положила на его плечо свою ладонь.
— Отец …
— Все будет хорошо, девочка моя, — успокоил ее Алан. — Алекс, подойди ближе …
Я приблизился и скорбно взглянул на него:
— Отец …
Неожиданно здоровая часть лица старшего Грэйтса оскалилась … Из горла его вырвались какие-то страшные хрипы … Я с беспокойством оглянулся на докторов, но те застыли на своих местах … И только тогда до меня дошло, что эти судороги и хрипы являлись смехом. «Отсмеявшись», отец тихо произнес:
— Не пытайся казаться тем, кем на самом деле не являешься, сынок, — он улыбнулся и … неожиданно подмигнул мне здоровым глазом. — Мы же оба прекрасно знаем, что ты не таков!
— Да, Алан! — в свою очередь, я широко улыбнулся и подмигнул ему. — Как сам?
— Держусь, как видишь! — было заметно, что сейчас мое поведение соответствует «семейным стандартам».
