Я невольно заслушался, к тому же всегда любил творчество группы «Сплин». Васильев очень сильный поэт современности и уж точно не хуже классиков, типа Есенина, Блока и Пушкина. А песня про чёрную «Волгу» отчего-то как нельзя лучше вписывалась в реалии настоящего времени. У меня едва слезы на глаза не навернулись, когда я слушал её в исполнении Грифа.
Тот, к слову, закончил выступление, поднялся со скамьи и отнёс инструмент в дом. Затем вернулся с ведром воды и залил остатки костра, чтобы те не дымили и не привлекали лишнего внимания к нашему лагерю.
Ещё, краем глаза я заметил Марину, которая так же замерла на крыльце соседнего дома и слушала песню, подперев щёку рукой. Впрочем, слушателей хватало везде, хотя изначально казалось, будто Гриф играет сам для себя. А возможно, так и было на самом деле.
Конец сентября выдался дождливым, как и первая октябрьская половина. Но это никого не смущало, работа по укреплению территории велась ежедневно, и мои навыки строителя оказались здесь как нельзя кстати. Часть людей каждое утро уезжали валить лес, а с обеда мы все дружно вкапывали тяжёлые брёвна вдоль сетчатого забора, делая крохотный посёлок неприступной крепостью. Трудились от восхода солнца до самой темноты, и никто не жаловался.
Женщины тоже не сидели без дела: собирали грибы, закатывали банки с соленьями и готовили к зиме огород. Параллельно умудрялись ухаживать за скотиной, обстирывали себя и мужскую половину и не забывали готовить еду.
Я быстро влился в коллектив, работал наравне со всеми. Иногда мы катались в ближайшие посёлки и вычищали всё, что только могло пригодиться в хозяйстве. Самым ценным считалось серебро и топливо, всё остальное — вторично. Да нам, в общем-то, много и не нужно, ведь наша маленькая крепость находилась на полном самообеспечении.
Отношения с Мариной тоже тихонько продвигались, несмотря на то, что для общения оставалось не так много времени. В горизонтальное положение мы пока перейти не успели, но всё постепенно к тому шло. Михалыч строго присматривал за дочерью, ну и, естественно, за мной, так что быстрого развития ожидать не стоило. Однако он не мешал, не лез с советами и самое главное — не отваживал Марину от моей компании.
Всё шло своим чередом, но жизнь снова внесла свои коррективы, жестокие, беспринципные и как всегда — непредсказуемые.
В тот злосчастный вечер Ольга сидела на посту, следила за мониторами, когда две неизвестные машины, с пулемётами на борту, пересекли периметр заповедника. По тревоге поднялись все мужики, оседлали квадрики, вооружились и отправились на перехват. Всего несколько человек, включая меня, остались на защите периметра.
Уж не знаю, возможно, было принято неверное решение, а может, сама судьба не желала давать мне покоя. С другой стороны, они все егеря и свои угодья знают получше, чем пришлые, к тому же данная тактика до этого дня ещё ни разу не давала осечки. Сам бой я не видел, но яростную перестрелку слышали все. А когда машины появились под нашими стенами, стало понятно, что больше никто не придёт на помощь.
Кто были эти люди — неясно, но их вооружение очень сильно отличалось от того, каким обладали мы. Пулемётный огонь прямо с кузова пикапа мгновенно снёс со стены Михалыча и ещё двоих парней, а в следующее мгновение сражение прекратилось и для меня. Белый шлейф метнулся к воротам и прогремел взрыв, ударная волна которого стряхнула меня с парапета, словно пушинку. Спина встретилась с землёй, и воздух мгновенно покинул лёгкие, из глаз полетели искры, а затем наступила тьма.
И снова судьба, хотя, скорее, «злой рок» сыграли со мной злую шутку. Нападавшие посчитали меня трупом, в результате чего я остался жив. Вот только в момент, когда сознание вынырнуло наружу, я всей душой желал себе смерти.
От лагеря не осталось ничего: два дома пылали, рассеивая огненным заревом ночную тьму. Ещё три строения чадили из окон чёрным дымом и вот-вот должны были присоединиться к общему пожару. Женский крик доносился откуда-то с дальнего конца, даже представить страшно, что там происходит. А затем я повернул голову влево, и моё сердце остановилось, боль разорвала душу на миллион мелких осколков. Наверное, в этот момент я умер впервые, перестал существовать как личность и стал кем-то другим.
Буквально в трёх метрах от меня на спине лежала Марина. Её вещи разорваны в клочья, а губы разбиты в кровь. На ней взгромоздился какой-то мужик, мерно работал бёдрами, и от каждого толчка тело девушки вздрагивало. Она молчала, хотя была жива, отсутствующий взгляд смотрел прямо на меня и вдруг её губы зашевелились.
— Помоги… — даже не имея навыков, смог прочитать я.
Этого оказалось достаточно, чтобы кровавая пелена затмила разум. Не исключено, что в ту ночь в меня вселился сам Сатана, иначе как объяснить мою неуязвимость. Злость, гнев, ненависть ко всему живому заставили меня подняться на ноги, а затем я отправился убивать. Безжалостно, жёстко и местами максимально кроваво.
Тот, кто насиловал мою девочку, умер мгновенно, я опустил на его затылок топор, практически отделив голову от шеи. Его я подобрал у стены, хоть и понятия не имею, как он там оказался. Глаз как-то сам зацепился за оружие, а об остальном я уже не думал.
Убив насильника, я отправился дальше, к теням, что просматривались на фоне пожаров у сарая со скотиной. Именно оттуда доносился женский крик. Трое ублюдков разложили на козлах для распила брёвен Ольгу, ту самую, что следила за мониторами. Один из них уже взял девушку сзади, второй держал её за руки, лишая возможности к сопротивлению, третий просто ржал и комментировал действия товарища. Он умер первым.
Топор намертво засел в его черепе, зато в мои руки попал автомат. С расстояния в пару метров промахнуться нереально, и я с удовольствием выстрелил в лицо тому, кто держал девушку за руки. К тому моменту он, конечно, её отпустил и попытался выхватить пистолет из поясной кобуры, но кто же даст ему это сделать. А вот на третьего я патроны не тратил, удара прикладом в затылок ему оказалось достаточно, чтобы рухнуть на землю. После этого я встал над ним и бил оружием в лицо до тех пор, пока оно не превратилось в кровавую кашу.
На звуки стрельбы подоспели товарищи и даже открыли по мне огонь. Не знаю, кто или что защитило меня в ту ночь, но ни одна пуля не достигла цели, хотя я даже не думал прятаться. Напротив, я всячески стремился умереть физически, так как духовно уже был мёртв. Моя очередь от бедра на остаток магазина уложила всех троих, а дальше я по очереди добил каждого.
Последнего ублюдка я застал убегающим к машине. Патроны закончились, а другого оружия я не нашёл, хотя прекрасно мог снять его с трупов. Но мне было плевать, я, словно маньяк из Голливудского кино, шёл за своей жертвой, неспеша и одновременно неумолимо. Нервы у парня оказались не очень, он выпустил в меня весь магазин из пистолета и снова ни единого попадания. А затем он швырнул его мне в лицо. Я, походя, отмахнулся от ставшего бесполезным куском железа оружия и ударил ублюдка ногой в грудь.
Парня откинуло на машину и он, хватая ртом воздух, сполз вниз, а я присел на него и мерно принялся вбивать зубы в глотку. Бил долго, сильно, безжалостно, костяшки пальцев саднили, но я продолжал до тех пор, пока его тело не перестало вздрагивать от ударов. Затем я поднялся, открыл дверь пикапа, уложил его голову в проём и продолжил бить уже дверцей, пока не услышал характерный хруст костей.
