– Мы несемся вокруг солнца со скоростью две с половиной тысячи метров в секунду, и за рулем этой сумасшедшей сучки никого нет! – выкрикнул из-за деревьев Гэри Бьюзи, взбираясь, сам не зная зачем, по двадцатичетырехметровой сосне. Он уже преодолел половину пути.
– Назрел очередной кризис, – продолжил Керри. – Капиталистическая схема рухнет, люди вспомнят про свои права. Начнутся страшные беспорядки. Спросите себя: на чьей я стороне? На стороне народа или миллиардеров и их шелудивых псов, чьи головы, поверьте мне, когда-нибудь насадят на палки. Революция начинается сейчас. Долой ложных богов!
Поднялся радостный галдеж. Керри сумел стать таким Мао, какого видел на YouTube, на съезде компартии Китая, – Мао, на которого изливались потоки любви. Всеобщее поклонение делало его сверхчеловеком, сосудом желаний и надежд. Джорджи впервые за последние месяцы посмотрела на Керри с нежностью и дала знак официантам. Те поспешили на кухню, откуда вынесли два огромных торта, которые, по задумке Керри, должны быть окончательно добить противника. На острых пиках из шоколада торчали головы Микки-Мауса и Минни, каждая в половину натуральной величины, малиновая начинка сочилась из открытых ран.
Гости пришли в восторг. Они впечатлились не столько призывом к насильственному свержению – в конце концов, все они миллионеры, – сколько энтузиазмом Керри, его неслыханной дерзостью. Джейн Фонда, приняв происходящее за перформанс, вытянула губы трубочкой в свистящем звуке – впервые со времен фотосессии с бойцами Хо Ши Мина. Лара Флинн Бойл простонала, истекая плотским вожделением:
– Дайте мне его разрезать!
Пока Джим говорил, Келси Грэммер разогревал голосовые связки мягким жужжанием, но сейчас, подняв бокал, процитировал Шекспира:
– И, что бы Геркулес ни сделал, кот мяукает и срок свой пес живет
[38].
– Черт возьми, Келси! – Натчез Гашью одернул Грэммера. – Пусть человек насладится своими пятью минутами пафоса.
– Что? – возразил Грэммер. – Позволить ему ныть весь вечер?
Керри наконец-то почувствовал это внутри себя. Эту магнетическую маоцзэдуновскую штучку. Не исключено, что Мао готовит его к более важной исторической роли, подумал Керри, одержимый манией величия. Рональд Рейган стал президентом, но кто такой Рейган по сравнению с ним? Зажатый актеришка из массовки. Диснеевские топы, опасаясь запятнать свои карьерные перспективы невольной причастностью к святотатству над брендом, встали и с перекошенными лицами покинули мероприятие. Остальные гости в этот момент фотографировали жуткие торты и выкладывали в интернет.
– Что ты наделал? – воскликнул Винк, невольно вспоминавший при виде кондитерских изделий Никарагуа.
Керри не скрывал своего удовлетворения.
– Еще и тащится от этого, психопат, – сказал Эл Спилман II.
Как ключевая фигура в бизнесе он не мог оправиться от потрясения, но как стрессовый едок не отводил глаз от груди Минни, куда из зияющей раны на ее голове стекала малиновая начинка.
– Он сошел с ума, – сказал Винк и потянул Эла за рукав.
Винк собирался догнать диснеевских топов и сказать что-нибудь насчет «дурацкой выходки в стиле Энди Кауфмана», которую они обстряпали с Джимом, что со временем этим можно будет посмешить внуков и что пара неприятных пирожных не должна мешать бизнесу.
Не успели они уйти, как со стороны Мохаве послышался грохот – звук, напоминающий скрежет огромных металлических пластин. Уже не первый раз тем летом. Джейден Смит с недавних пор увлекался теорией плоской Земли, а потому предположил, что космический ветер ударяет о край планеты, как о язычок кларнета. Гэри Бьюзи уже добрался до верхушки сосны и, указав на Орион, прокричал свою версию:
– Конечно, Земля – это планета, которая вращается вокруг Солнца. Но от нас скрывают то, что Вселенная едет на спине игуаны, плывущей в противоположном направлении! Я спрыгнул с той старой ящерицы давным-давно.
– Дураки, – усмехнулась Лара Флинн Бойл, когда звук повторился. – Это рушится стена, которая отделяет реальность от выдумки.
И возможно, она была права.
Джорджи наконец объявила специальный номер программы, которым задумала убить двух зайцев: позаботиться о Керри и о себе, а заодно и позабавиться. Гости собрались у дома. Садовые светильники пригасили, превратив внутренний двор в сцену.
Изнутри выплыла сексуальная блондинка, выступавшая под артистическим псевдонимом Хелена Сан-Висенте, которую все до единого сочли безупречной реинкарнацией Мэрилин Монро. Когда Хелена запела I’m Through with Love, Квентин Тарантино был уверен, что перед ним голограмма. Затем Хелена исполнила Diamonds Are a Girl’s Best Friend, и тембр ее голоса, отрепетированные жесты сводили с ума – как будто умершая сирена направляла ее изнутри. Звук нарастал, набирал силу, все застыли в изумлении. Хелена сбросила расшитое пайетками бюстье, оставшись в бюстгальтере с кисточками, затем упал бюстгальтер, обнажив пышную грудь со сверкающими остроконечными пэстисами. Хелена возбуждающе покачивала бедрами, доказывая, что есть нечто большее, чем политика, – творческое бессмертие.
«Меня преследуют мужчины», – сказала Монро при первом своем появлении на экране.
Миллионы американских болванов, жующих попкорн, сделали ее предметом своих эротических фантазий. К остальному они потеряли интерес. Они навлекли на нее несчастье, украли ее жизнь в самом расцвете. И все же камень отвален, а не могила вскрыта, и она здесь, перед нами. Монро вернулась, Венера техниколора, бессмертный персонаж, снова пришедший пленить их. Продать абсурдную надежду, что и они, если повезет, будут жить вечно.
В этот раз после ужина никто не спешил расходиться. Гости глотали экстази, опустошали полуторалитровые бутылки шампанского, толпились около Микки-Мауса и Минни-Маус, нацелившись на их сладкую плоть. Некоторые хватали руками. Квентин Тарантино отрезал левое ухо Микки и радостно захихикал, когда из раны хлынула малиновая начинка.
Из динамиков доносились песни сороковых и пятидесятых – Томми Дорси, «Сестры Эндрюс», Каунт Бэйси, Элла Фицджеральд. Ритмы середины века возвращали в эпоху невинности, чужаки пылали друг к другу страстью и занимались любовью в укромных уголках огромного особняка. Джорджи пила шампанское с юной копией Монро, вглядывалась в нее, словно приценивалась к картине, гадала, есть ли под слоем тона и консилера естественная красота, и даже пыталась докопаться до истоков ее голоса.
– Откуда ты?
– Из Западного Голливуда.
– Ну а до этого где жила?
– Ой!
Девушка плеснула шампанским себе в декольте и хихикнула. И Джорджи между слезами и хихиканьем решила, что эта Монро не просто мираж, это ответ на ее молитву. Джорджи резко наклонилась к груди девушки, прижалась губами, слизывая сладкие капли с декольте, и почувствовала, как подается плоть. Джорджи взяла ее за руку и повела к джакузи, где плавал нагишом Мао Керри. Расстегивая платье от «Версаче», Джорджи краем глаза наблюдала за Хеленой, убеждаясь, что девушка впечатлена ее красотой.
