— Имя роженицы Ева Лунева? — спросил Клавдий Мамонтов совсем уже иным тоном — примирительным.
— Я, естественно, так навскидку фамилию роженицы не помнила. Но случай вошел в наши профессиональные анналы, как пример правильных действий бригады врачей в экстраординарной ситуации. Я подняла для звонившего отчет одного совещания акушеров-гинекологов и… Там была указана фамилия. И я вспомнила тоже… вспомнила сразу сама.
— Как фамилия детектива?
— Андрей Григорьевич — он так назвался, фамилию не сказал.
— Его мобильный?
— Да я потом вскоре удалила контакт. Зачем забивать память телефона? Правда, у меня осталась его электронная почта… кажется…
— Найдите почту, — Клавдий Мамонтов снова пристально сверлил ее «полицейским взглядом», и пышногрудая заведующая нервничала.
— Вот, пожалуйста.
Макар подошел, глянул в ее мобильный и скопировал себе — сделал фото экрана.
— Лично Андрей Григорьевич с вами не встречался? — поинтересовался он.
— Мы общались только по телефону.
— И как можете его описать по голосу?
— В летах. Рассудительный и очень въедливый. Голос глубокий, звучный, низкий.
— Вы и сами в то время здесь работали, Римма Марковна? — спросил Клавдий Мамонтов.
— Я после медицинского института нашла здесь место, я из Раменского, ездить приходилось на рейсовом автобусе, сейчас я машину вожу сама. Но я в тот день не дежурила, не присутствовала, хотя после, конечно… Все же только и говорили о роженице, которую привезли со старой гидроэлектростанции, когда секту оттуда выкуривали со стрельбой. Столько страшных слухов ходило о них, тех, что погибли в подвале, отравились сами или скончались от пуль, а чекисты все замяли. Говорят, что убитых главарей секты тайно похоронили недалеко. На деревенском кладбище — безымянная могила… Но ту роженицу-сектантку наши врачи здесь спасли.
— Ее потом перевели в реанимацию в воскресенскую больницу, а младенец остался на какое-то время в родильном отделении? — уточнил Макар.
— Совершенно верно. Это я и сама помню. Но он находился у нас очень недолго.
— Детектив Андрей Григорьевич вас о ребенке спрашивал? — продолжал задавать вопросы Клавдий Мамонтов.
— Весьма подробно и настойчиво — не было ли каких-то травм родовых, отклонений от нормы. Здоровым ли родился ребенок… Но я ему объяснила — я же роды не патронировала как врач-акушер, поэтому мало что знаю. И в те времена была сама молодым специалистом, еще неопытным. И тогда он стал интересоваться теми, кто непосредственно дежурил в тот вечер пятнадцать лет назад и кто присутствовал при родах и клинической смерти. Спрашивал — кто до сих пор работает здесь, кто на пенсии, сохранились ли у нас контакты коллег? К кому еще он может обратиться за дополнительной информацией.
— Он спрашивал об акушере-гинекологе Надежде Малявиной? — Клавдий Мамонтов решил повторно уточнить у заведующей, хотя прекрасно помнил слова начальника Воскресенского УВД. Но лучше перестраховаться и все узнать самому, из первых рук.
— Нет.
— Точно нет?
— Абсолютно точно.
— А вы сами ему назвали ее фамилию?
— Нет, и речи не шло о Надежде Павловне. Она наш ветеран, и она умерла несколько лет назад. И потом, она в ту родильную бригаду не входила, насколько я помню.
— А кто входил? Кто спас жизнь Евы Луневой и помог родиться ее ребенку?
— Главная заслуга, конечно, акушера-гинеколога Арсена Гасановича Гасанова, — выдала заведующая. — Если бы не он, то… И его ассистент доктор Крыжовникова, она отвечала за анестезию.
— А реаниматолог? — спросил Макар.
— У нас тогда здесь не было никакого штатного реаниматолога, — просто ответила Полонская. — Прежний уволился, нового на его место не нашли, поэтому и случай во врачебной акушерской практике приводится как пример того, как должны действовать врачи при родовом форс-мажоре. Доктор Гасанов тогда не растерялся, сам взял на себя функции реаниматолога. Клиническая смерть роженицы длилась две минуты, затем они ее вернули в наш мир.
— Причиной клинической смерти стал ребенок? — спросил Макар осторожно.
— У женщины были очень тяжелые роды, плюс стресс и шок, который она пережила во время ужасных событий на гидроэлектростанции. Наши врачи шептались — якобы сначала ее солдаты привезли в сельский травмпункт, она там сознание потеряла. Якобы ее сначала вообще хотели арестовать, в тюрьму посадить… Но сжалились, что беременная. Ей даже переодеться было не во что. Ее потом сюда мать привезла на такси в окровавленной одежде, кровь на ней была засохшая, не ее, чужая кровь… Тех, кого убили на ГЭС при штурме. — Заведующая содрогнулась.
— Вы дали частному детективу контакты доктора Гасанова и акушерки Крыжовниковой? — уточнил Клавдий Мамонтов. — Как ее имя?
— Маша… Мария Авраамовна. Я отыскала в записной книжке ее старый мобильный, что у меня сохранился с тех пор. Не знаю, помог ли чем-то тот номер детективу. Она репатриировалась со вторым мужем в Израиль, они давно живут в Тель-Авиве.
— А контакты доктора Гасанова?
— Десять лет как его уже нет на свете. — Заведующая вздохнула тяжко.
— И его тоже, как и акушерки Малявиной? — снова осторожно спросил Макар.
— Что вам далась бедная Надежда Павловна? Я объяснила уже — она, как и я, никакого отношения к случаю клинической смерти роженицы вообще не имела. — Заведующая все заметнее волновалась. — А с нашим уважаемым доктором Гасановым, к несчастью, судьба обошлась впоследствии крайне жестоко и несправедливо. Он и умер-то с горя. От переживаний.
— С горя? Ну-ка поподробнее, — попросил Клавдий Мамонтов. — У меня складывается впечатление, что все, кто как-то помог родиться тому младенцу, сыграли в ящик.
— Я не улавливаю хода ваших мыслей. Что вы хотите сказать? — озадаченно парировала заведующая. — Я назвала фамилию доктора детективу, но контактов его дать уже не могла, потому что он скончался от обширного инфаркта. Заработал его, бедняга, когда все это здесь стряслось восемь лет назад.
— Что случилось-то? — Макар уже терял терпение.
— Вы не поверите — прямо средневековые страсти! — выпалила Полонская таким тоном, что они оба сразу насторожились и обратились в слух.
— Расскажите все подробно. — Макар выдвинул стул и уселся напротив заведующей.
— Он сам азербайджанец, — заведующая развела руками. — А та роженица была из армянской семьи. Понимаете, к чему я клоню? Моя предшественница, которая заведовала нашим отделением до меня, его об этом предупреждала — мол, давай поменяемся дежурствами, она хотела сама ту роженицу вести. Но Гасанов категорически отказался. Во-первых, он волновался за состояние роженицы и по ряду причин не слишком доверял профессионализму моей предшественницы, а во‐вторых, считал всю национальную подоплеку средневековыми предрассудками и варварством — ну, что супруг и родственники-армяне категорически возражали, чтобы роды принимал акушер-гинеколог, мужчина, да еще азербайджанец. Ждали двойню, и роды были тяжелыми, с осложнениями. Одна из близняшек во время родов, увы, получила травму. Когда все стало известно мужу и родственникам, они нагрянули сюда на разборку. И потом от доктора Гасанова не отстали, довели угрозами до того, что он собрался в одночасье и улетел в Баку… В самолете у него случился инфаркт. Пока приземлились… он уже скончался.
