Сын Анны Лаврентьевой Алексей оказался внешне ничем не примечательным молодым человеком. Самым обычным, каких немало. Лет двадцати восьми, худой, высокий.
— Мама…
Он сразу ринулся к трупу, вокруг которого уже хлопотали эксперты, упаковывая его в пластиковый мешок. Лицо его исказила гримаса. Боль… да, ее было в избытке. Но Клавдию Мамонтову, внимательно наблюдавшему за парнем, показалось, что кроме боли присутствовало и нечто еще — тщательно скрытое любопытство, смятение, страх и… облегчение.
Полковник Гущин наблюдал за реакцией, он сразу преградил парню дорогу:
— Считаем, что вы ее официально опознали. Это ваша мать Анна Сергеевна Лаврентьева?
— Да… она… мама… Я же ее нашел здесь. Я сразу позвонил в полицию, — фальцет Алексея Лаврентьева дребезжал.
— Пройдемте в вашу комнату, — предложил Гущин и под неодобрительными взглядами чугуногорских полицейских демонстративно кивнул Мамонтову и Макару: за мной.
Они оставили экспертов-криминалистов заканчивать осмотр.
— Что произошло? — спросил полковник Гущин Лаврентьева, плотно закрывая дверь в комнату, чтобы им не мешали. — Я так понимаю, вы с матерью в данный момент не живете?
— Нет. Мы с женой снимаем квартиру в Жуковском. К матери я заезжал время от времени. Мама… я никак в себя не могу прийти… что же это? Грабитель? Вор?! Но когда я вошел, вроде все было в порядке в прихожей и в комнатах, а вот на кухне… Мама…
Мама… Он повторял снова и снова и с разными интонациями. Отчаяние… боль… Искренние или наигранные? Клавдий Мамонтов затруднялся определить. Макар мог бы помочь — он актер по жизни и чутко улавливает эмоциональную фальшь. Однако Макар сосредоточенно молчал, слушал, смотрел.
— Итак, признаков ограбления вы не увидели. Но, может, все же из квартиры что-то пропало? Что-то ценное? Вы не смотрели, не проверяли? — осведомился Гущин.
— Я ничего не проверял. Я вообще боялся что-либо трогать. Я сразу позвонил в полицию. Потом жене… Даше позвонил. Она позже приехала, но ваши сотрудники даже не позволили нам поговорить.
— Таковы правила. Вы открыли дверь своим ключом? — продолжал спрашивать Гущин.
— Конечно, у меня ключи, это же и моя квартира тоже. Я весь день звонил матери… то есть маме… Она не отвечала. И я начал волноваться — мало ли… Решил приехать.
Лаврентьев произнес слова «мать» и «мама» разным тоном — первое почти безразличным, а вот затем словно спохватился, добавил горечи в интонацию.
— Ваша мать чем-то болела? Раз вы встревожились?
— Нет, она не болела.
— Она пила? — прямо спросил полковник Гущин.
Парень глянул на него и вспыхнул.
— Нет, нет, что вы… с какой стати? Как это пила?
— Злоупотребляла алкоголем?
— Нет. Да нет же.
Сын защищал мать.
— Разрешите ваш мобильный посмотреть, — полковник Гущин протянул руку.
Парень достал из кармана джинсов смартфон и протянул его Гущину.
— Пожалуйста, у меня нет пароля. Смотрите. Вот мои звонки матери.
Макар через плечо Гущина тоже заглянул.
— Пять раз звонили вы ей сегодня. И поздно вечером решили приехать. После работы? Как освободились? — уточнил Гущин.
— Я сейчас временно не работаю. Наш магазин закрылся.
— Магазин чего, где?
— В торговом центре в Жуковском, магазин спорттоваров.
— А ваша жена работает?
— Нет. Тоже потеряла работу. Их бутик владелец закрыл, обанкротился. Там же, в торговом центре.
— То есть вы оба сейчас безработные?
— Да. — Лаврентьев опустил голову.
— И снимаете квартиру… А чего с матерью не хотели жить в таких обстоятельствах? Все экономия средств, а квартира ваша просторная, всем места бы хватило, — полковник Гущин задавал свои вопросы спокойно, житейски.
— Квартира деда и бабки, наше наследство. А мы с женой всегда желали жить отдельно. С матерью… с мамой было непросто Даше сосуществовать.
— Свекровь и невестка?
— Типа того, — Лаврентьев отвечал нехотя.
— На что жила ваша мать? Где и кем она работала?
— На складе медоборудования для сети зубных клиник в Жуковском, она ездила на электричке. Склад круглосуточный и график удобный — сутки дежурила и двое отдыхала.
«Сутки работала и двое пила втихаря дома», — подумал Клавдий Мамонтов.
— Судя по всему, ваша мать сама впустила своего убийцу в квартиру, — заметил полковник Гущин. — Она была столь доверчивой? Всем дверь открывала?
— Нет, что вы. Она даже газовщиков порой отказывалась пускать! Она так просто людям не верила.
— Ну, тогда, значит, убийцу она хорошо знала и не боялась его. — Гущин внимательно смотрел на парня. — Логично, правда? Мы станем проверять весь круг ее знакомых, друзей и родственников.
— У матери нет друзей. И подруг тоже.
— С мужчинами она встречалась?
— Она же пожилая!
Полковник Гущин, который сам был моложе потерпевшей всего на два года, хмыкнул:
— Мда… ясно с этим. Ну а ваши родственники?
— У нас есть только тетка Женя. Двоюродная сестра матери. Евгения Лаврентьева, она живет в Бронницах на озере, ей муж бывший дом хороший оставил после смерти.
— Адрес, пожалуйста, — попросил полковник Гущин.
Лаврентьев продиктовал, и Клавдий Мамонтов записал в свой смартфон.
— Осмотритесь в комнате — все на месте? — спросил Гущин.
Парень огляделся — нехотя, словно бы… и кивнул.
— Пройдите в другую комнату, в прихожую, — Гущин открыл дверь и кивнул оперативнику. — Все тоже внимательно проверьте — все ли на месте? И кстати… где телефон вашей матери?
— Что? — парень обернулся. — Мобильный? От городского она давно отказалась, чтобы не платить. Я не знаю… а что, мобилы нет?
— Нет. Но он ведь был — вы ей звонили. И телефон не отвечал.
Лаврентьев пожал плечами.
Комнату матери он осмотрел опять как бы нехотя — в присутствии полицейских — и сообщил, что «вроде ничего не пропало».
Когда его увели из квартиры — Гущин распорядился, чтобы он пока ждал в полицейской машине на улице, — оперативники, производившие обыск, показали то, что нашли сами, — портмоне Лаврентьевой с пятью тысячами и картой Сбербанка. Кроме того, в шкафу среди постельного белья они нашли косметичку, а в ней перетянутые резинкой пачки денег — в одной двести тысяч и в другой пятьдесят тысяч. В серванте под стопкой тарелок обнаружилась еще одна перетянутая резинкой пачка купюр — пятьдесят тысяч.
