— Навсегда?
Шина пожала плечами.
— Это всё, что я знаю от одной из ее дочерей, которая на днях приходила в банк, чтобы перевести родителям немного денег. По ее словам, Манджит говорит, что всё вернулось на круги своя, будто муж никогда и не бросал ее, — Шина покачала головой. — После всего, через что он заставил ее пройти! Вдобавок ко всему теперь Манджит живет в том самом доме в Блэкберне, который он купил для своей подружки. Даже не знаю, кто она после этого: то ли верная жена, то ли совершенная тряпка.
По мнению Никки, это было одно и то же. Она оглядела пустой класс.
— Жаль, что у меня не было возможности отговорить ее или хотя бы попрощаться. Однако хорошо, что к нам присоединились Танвир и Биби. Со стороны могло бы показаться, что с уходом Тарампал и Манджит у нас осталось слишком мало учениц, чтобы продолжать занятия.
— Да, — согласилась Шина. — Я должна сказать тебе еще кое-что, — она замялась. — Обещай, что не будешь сердиться.
— Уверена, ты не сделала ничего такого, что нельзя исправить.
— Ты не рассердишься? — настаивала Шина.
— Не рассержусь.
Шина вздохнула поглубже и одним махом выпалила признание:
— Я размножила рассказы, чтобы показать их еще нескольким подругам.
— Ой!
— Ты сердишься?
Никки помотала головой.
— По-моему, следовало ожидать, что рассказы будут передаваться из уст в уста, так что несколько прочитавших их подруг — это не так уж страшно.
— Дело в том, что мои подруги прямо-таки без ума от наших историй, особенно от той, про портного. Они тоже сделали несколько ксерокопий для своих подруг. И эти их подруги, возможно, захотят прийти на занятия.
— И сколько же подруг к нам напрашиваются?
— Не знаю.
— Три?
— Больше.
— Пять? Десять? Мы ведь должны быть уверены, что не вызовем никаких подозрений.
— Больше. В кружок хотят записаться не только из Саутолла.
— Как же так вышло?
— Всему виной электронная почта. Кто-то отсканировал один рассказ, и он в мгновение ока попал во все рассылки. Одна женщина, подошедшая ко мне сегодня в храме, живет в Эссексе.
Никки изумленно воззрилась на Шину.
— Ты обещала не сердиться, — напомнила та.
— Я и не сержусь, — сказала Никки. — Я в шоке. И… — она оглядела класс, пустые места и вспомнила, с каким нетерпением расставляла парты в тот первый день. — И очень взволнована. Я подумывала о сборнике рассказов, но мне и в голову не приходило, что можно просто сделать копии и распространить их.
— Должна признаться, я не собиралась распространять наши истории. И сделала одну всего копию для подруги, приезжавшей погостить из Суррея, поскольку она ворчала, что ей нечего читать. Она тут же перезвонила и сказала: «Присылай еще!» Я отксерила на работе еще несколько рассказов, но совершила непростительную ошибку — оставила оригиналы на ксероксе. Угадай, кто их мне вернул?
— Рахул?
Шина покраснела.
— Он сделал вид, что не заглядывал в рассказ, но кое-какие слова, бесспорно, привлекли его внимание. На следующий день за обедом Рахул сказал мне: «Похоже, у тебя очень красочное воображение».
— Ой-ой, — проговорила Никки. — И что же ты ответила?
— Я только загадочно улыбнулась и сказала: «Грань между воображением и реальностью очень размыта».
— Ловко ввернула!
— Рахул никому не расскажет, — заверила Шина.
— Я не его опасаюсь. Меня беспокоит, что мы не сможем сохранить рассказы в тайне от «Братьев».
— Меня тоже. Но если мы будем скрываться, то сила будет на их стороне, правда?
Вопрос прозвучал неуверенно, но в голосе Шины послышалась новая, весьма ощутимая твердость.
— Правда, — подтвердила Никки. Она открыла крышку магнитофона и с чрезмерным энтузиазмом выдернула кассету, оставившую за собой шлейф коричневой ленты, застрявшей внутри.
— Вот, замотай обратно, — сказала Шина, протягивая Никки ручку.
Никки внимательно посмотрела на пленку.
— Я ее порвала. Черт! Пропали сегодняшние рассказы.
— Не беда. Я помню их почти наизусть. Запишу все, что сумею, и в следующий раз прочитаю вслух, — предложила Шина.
— Спасибо, Шина! — Никки собрала размотанную пленку и аккуратно обмотала ею пластиковый корпус кассеты. — А еще это была моя последняя кассета.
— Запасных нет?
— Наверное, я оставила их в коробке, предназначенной для Тарампал, — объяснила Никки и наткнулась на вопросительный взгляд Шины. — На прошлой неделе я привезла Тарампал несколько кассет с аудиокнигами, потому что мне было стыдно, что я теперь не учу ее английскому. В качестве извинения.
— Как отреагировала Тарампал? — осведомилась Шина.
— Она по-прежнему хочет учить английский, но отказывается возвращаться в кружок. Я пыталась ее уговорить, но…
— Не пускай ее обратно, — воскликнула Шина. — Без нее будет лучше.
— Ты так сильно ее не любишь? Я знаю, она более консервативных взглядов, но мне казалось, что вы все дружите.
— С Тарампал никто не дружит.
— Не поняла.
Никки практически слышала тиканье пролетающих секунд, пока Шина молча изучала ее, принимая решение. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал твердо.
— Все, что я тебе расскажу, останется в этом классе, хорошо?
— Клянусь.
— Сначала позволь спросить тебя кое о чем. Ты заходила к Тарампал в дом?
— Да.
— Ну и как? Первое впечатление?
— Очень красиво, — сказала Никки. — Все новенькое, современное.
— Ты спрашивала, откуда у нее деньги на ремонт?
— Нет, я решила, это будет невежливо. Хотя меня разбирало любопытно. Она дала мне визитку своего подрядчика, и когда я порекомендовала его своему боссу, он сказал, что эта фирма запредельно дорогая.
— Надо думать. Ты бы тоже пригласила первоклассных ремонтников, если бы счета оплачивал кое-кто другой, — хмыкнула Шина.
— Кто?
— Община, — сказала Шина, махнув рукой в сторону окна. За стеклами виднелся исполинский купол храма. На автостоянке было полно людей, в наступившей паузе их болтовня стала слышнее. — Все, у кого есть деньги, платят этой негодяйке, чтобы она держала язык за зубами.
— Она их шантажирует?
— Сама Тарампал так не считает. Она им якобы «помогает». Тем же самым занимался и ее муженек.
— Тарампал когда-нибудь вымогала у тебя деньги? — спросила Никки. — Она ведь не станет шантажировать нас из-за кружка?
