– Насколько я осведомлен, в прошлом имел место некий инцидент… – Доктор Скоупс заглянул в открытую папку. – Некий спор, в ходе которого ваша мать повела себя неподобающе, вынудив своего жениха расторгнуть помолвку? По словам вашего дяди, от вашей матери отказалась даже ее собственная семья, что, безусловно, плохо…
Я не нашлась что на это сказать. Я не знала всей истории. Только то, что было в мамином письме. Но я ни на мгновение не поверила, будто дядя рассказывал правду.
– Я никогда не замечала признаков слабоумия у мамы.
– А как бы вы поняли это, даже заметив? – спросил доктор Скоупс. – Учитывая вашу собственную склонность к путанности мыслей?
– У меня не путаются мысли! – Я не смогла смягчить отчаяние в голосе. Все оборачивалось совсем не так, как я надеялась. – Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Не понимаете? А разве вы только что не сказали, что ваш дядя убил тетю и обвинил в убийстве вас? Для того чтобы завладеть вашими деньгами? Дядя, который желает вам только хорошего? Который поместил вас в Блессингтон, чтобы вам обеспечили самый лучший уход?
– Он хочет от меня избавиться…
– А ваше неподобающее поведение с… – доктор снова скосил глаза в папку, – мистером Фаржем?
У меня сдавило грудь.
– Он утверждает, что вы преследовали его и склоняли к аморальному поведению. Он говорит, что вы его домогались. Не давали ему прохода и даже пропустили воскресное богослужение, чтобы его соблазнить.
– Нет, – смогла я выговорить только шепотом.
Лицо доктора смягчилось:
– Видите, мисс Кимбл? Вашему нахождению в Блессингтоне есть причины. Но мы не сможем вам помочь, если вы сами не постараетесь выкинуть эти абсурдные фантазии из головы.
Как же он все перевернул! Даже мне самой мои слова начинали казаться бредом.
По дороге обратно в спальню моя паника нарастала с каждым шагом. Как и страх, поддаться которому по-настоящему я до сих пор себе не позволяла. А теперь я пребывала в ужасе. От докторов, от самой себя, от того, как ловко они заставляли меня усомниться в собственных умозаключениях. Сколько времени должно было пройти, чтобы я окончательно им поверила? Чтобы этот мираж превратился для меня в реальность?
Оказавшись снова в спальной палате, я прокралась за занавески и прижалась лицом к окну, чтобы холод прояснил мой затуманенный разум. Но в окно я увидела только ограду рядом с кирпичной стеной. И в оцепенении уставилась на клумбу мертвых цветов между оградой и зданием.
– Отойди оттуда, Кимбл, – приказала Гоулд.
И я вернулась в хаос и смрад, который развеяло для меня на несколько секунд окно. Джоси снова раскачивалась у камина. Милли постоянно плевалась на ковер. Темноволосая девушка, вцепившаяся в мою брошь, смотрела на меня широко раскрытыми, немигающими глазами. И от ее взгляда у меня по коже поползли мурашки.
У двери уже сидела няня Коста. Она забрала у меня пуговицу – доказательство того, что дядя Джонни был рядом с тетей Флоренс в последние секунды ее жизни. Я была не настолько глупа, чтобы и дальше верить в то, что эта пуговица могла что-либо доказать. Лишь дядя знал, что она значила. Лишь дядя и я… Но пуговица служила мне напоминанием: все виденное мной было реальностью, а не иллюзией. А без нее во что бы я начала верить? Что стала бы думать о происшедшем? Во что рисковала превратиться? Я уже убедилась, как легко можно было спутать мои мысли и перевернуть мои слова. Я не могла никому доверять. Но пуговицу мне нужно было вернуть. «Если я вежливо попрошу, нянечка наверняка ее отдаст», – подумала я.
И встала перед ней.
Коста не отвела глаз от карт:
– Возвращайся на свое место.
Я не шелохнулась.
Коста бросила карты:
– Ты что – глухая? Я велела тебе вернуться на кровать.
– Я хотела поблагодарить вас за то, что спасли меня от Джоси.
При этих словах Коста вскинула глаза. Но я не увидела в них отклика.
– Что?
Похоже, такие вещи происходили в приюте достаточно часто, чтобы няни запоминали отдельные случаи.
– Когда она пыталась меня задушить.
Коста вернулась к игре:
– Пожалуйста. Иди на место.
– А вы вернете мне пуговицу? Пожалуйста!
– Какую пуговицу?
– Золотую пуговицу, которую вы у меня забрали. Она лежала на постели, помните? Это моя пуговица, но вы ее взяли.
– Работа у меня такая – отбирать любые предметы, способные послужить оружием, – проговорила как заученное правило Коста.
– Как пуговица может послужить оружием?
– Кто-нибудь ей может подавиться.
– Уверяю вас, у меня в мыслях не было…
– Ты можешь засунуть ее в чье-нибудь горло. Или даже в свое.
– Я никогда бы такого не сделала.
– Возвращайся на свою кровать.
Я не сдвинулась с места. Без этой пуговицы я действительно могла тронуться рассудком.
– Я вернусь. Когда вы отдадите мне пуговицу.
Зазвонили колокола. Напряженно, отрывисто и так громко, как будто колокольня находилась прямо над нашими головами. И все женщины в палате отреагировали на этот звон, как звери в зоопарке, сбившись в очередь у двери.
Взгляд в глаза Косты должен был меня предостеречь. Мне следовало тоже встать в эту очередь. И забыть о пуговице. Но я так и осталась стоять, где стояла. И Коста крикнула:
– Гоулд! Мисс Кимбл требует особого ухоа.
– Особого ухода? Вовсе нет. Я просто хочу…
– Она новенькая, Коста, – примирительно сказала Гоулд, подойдя ко мне.
– Тогда – чем раньше она научится, тем лучше, – фыркнула Коста. – Из ее рта льется грязь! Ей нужен хороший урок.
– Может, только предупреждение на первый раз, – предложила Гоулд.
– Ты меня спрашиваешь? – Взгляд Косты сделался твердым; я ощутила немую борьбу между ними, а затем – торжество Косты, когда Гоулд отвела глаза в сторону. – Предупреждения мало. Идите. Я пришлю О’Рурк.
Я насторожилась, когда Гоулд вывел меня из комнаты, но я знала еще слишком мало, чтобы запаниковать. Остальные женщины гуськом спустились по лестнице. Душок вареной говядины смешался с другими запахами в тошнотворный «букет», и все равно мой желудок заурчал от голода.
– Время ланча? – спросила я.
– Ты получишь свою порцию. – От слов Гоулд повеяло глубокой усталостью.
Нянечка остановилась перед дверью в туалет.
– Спасибо, но мне туда не нужно, – сказала я.
Не обратив на это внимания, Гоулд толкнула дверь и завела меня внутрь. Вонь прогнивших досок вокруг унитазов, поставленных в ряд у стены, заставила меня закрыть рукой рот. Фаянсовые раковины покрывала ржавчина. На полу валялись кусочки бумаги. Что-то расплескалось и заляпало стены пятнами. А кого-то недавно вырвало мимо унитаза.
