Заинтригованные загадками Анны, мы с Эваном лезем в гугл и ищем сэра Сирила Ашбурна. Находим лишь список Ашбурнских баронов, богатой банкирской семьи, замешанной в британской политике. Решаем, что надо проверить, не упоминается ли он в предыдущих дневниках.
Однако о Кэролайн Шермерхорн Астор Уилсон мы находим невероятное количество информации. На ее страничке в «Википедии» сказано, что она была светской львицей и видной наследницей той эпохи. Находим ссылки на некролог, книги, даже статью «Нью-Йорк Таймс», где автор затаив дыхание описывает самых престижных гостей – которых всего было около трехсот – с ее вечеринки в честь новоселья в особняке 1904 на Восточной шестьдесят четвертой улице. «Кэрри» была более чем настоящей.
– Подтверждение? – спрашиваю я.
– Мы знаем, что она существовала, – допускает Эван.
Мы продолжаем читать, но по-прежнему не находим ответа – как Анастасии удалось перебраться из мрака России в блестящий стильный Нью-Йорк? Как бы то ни было, королевское воспитание сыграло ей на руку. В течение нескольких недель мисс Анна Хасуэлл из лейк-Блаффа, Иллинойс налаживала связи с высшей прослойкой Манхэттена.
Вскоре дневниковые записи превращаются в пересказы выходов в свет: чаепитие в «Плазе» с Алисой Меллон; танцы в честь благотворительности у ван Кортлендов на Пятой авеню; лодочная прогулка в Центральном парке; поездки на Северное побережье в новом родстере друзей; обеды в «Колони Клаб»; костюмированная гала для Общественной библиотеки Нью-Йорка. Бесконечная карусель вечеринок и встреч.
И все же, несмотря на то что Анне прекрасно удалось сразу влиться в высшую прослойку американского общества, иногда современный и прилизанный город будто вводил ее в замешательство, как и «расслабленные нормы поведения в обществе» ее новых друзей. Детство в закрытом мире не подготовило ее к жизни в Нью-Йорке века джаза.
13.05.1922
Чаепитие в «Палм Корт» по инициативе миссис Уилсон – она представляла меня племяннице. Не самая яркая звездочка, но довольно милая.
Лисбет Барклай вдруг появилась у нас на пути и пригласила меня поужинать с ее семьей через два дня.
– Приходи обязательно! – сказала она, сжимая мои руки. – Без тебя будет скучно.
Можно подумать, мы подруги с пеленок, а на деле ведь только познакомились. Эта американская фамильярность такая странная.
Потом пошла в библиотеку. Никого из знакомых там быть не должно, это место они посещают только ради благотворительных балов. Там меня ждет успокаивающая тишина читального зала.
Завтра к модистке. К ужину с Барклаями надо купить новую шляпку. Может, что-нибудь в стиле «клош». Думаю, с зеленым шелком. Алиса говорит, это мой цвет.
16.05.1922
Заметка:
Big cheese, «большой сыр», – это важная персона, как «большая шишка».
Baby, «малыш/малышка», – это любимый человек.
Cat’s pajamas, «кошачья пижама», – не связана ни с кошками, ни с одеждой для сна.
Swell – это хорошо.
Что такое necking – пока не выяснила…
23.05.1922
Обнаружила самое невероятное изобретение!
Снова пригласили к Барклаям. После ужина гости помладше собрались в гостиной посмотреть на новый говорящий аппарат Джея Барклая, который ему не терпелось продемонстрировать. На столике стояла большая шкатулка из красного дерева.
– Дики, ты будешь в восторге, – сказал он, открывая крышку. (Ему всегда хочется впечатлить Ричарда Ван Кортленда, чего я никак не могу понять – он невероятный грубиян.)
В коробочке обнаружилась панель ручек, цифр, а также четыре стеклянные лампочки, и, когда Джей покрутил ручки, раздался мужской голос.
– Но где же диск? – спросила Бетси Винтур, изучая устройство со всех сторон.
Лисбет за ней захлопала в ладоши.
– Диска нет! – Джей еще покрутил ручки, и раздалась музыка!
Когда-то мы собирались у граммофона в маминой комнате, слушая Чайковского, Вагнера, Рахманинова… но эта машина на него не похожа. «Радиола», как говорит Джей, играет музыку из воздуха. И да, это музыка, но я никогда не слышала ничего похожего. Набор звуков, какой-то звон и шум.
– Что это? – спросила я.
Алиса рассмеялась, как щебечет птичка.
– Это джаз, дорогая. Сейчас все модницы его слушают.
– Точнее, все «флэпперы», – сказал Джей, приподнимая воображаемую юбку до колен.
– Я слышала, в Чикаго говорят «буги-вуги». Это правда, Анна? – хихикнула Лисбет.
Я улыбнулась. Честно – понятия не имею. Но точно знаю, что мама бы сказала, что это вульгарная музыка. Но, как ни странно, она мне понравилась.
Наконец Джей заказал такси. Оправдалась «больной головой». Хватит на сегодня впечатлений. Рада наконец вернуться к тебе. Только вот та мелодия застряла у меня в голове. Может, музыка и правда витает в воздухе.
Твоя А.
Гуглим имена, которые нам встречаются. Алиса Меллон была светской львицей, дочерью Эндрю Меллона, но остальные имена ничего не дают, не считая каких-то юристов в сфере недвижимости из Уичито и рекламы из Уилмингтона, штат Северная Каролина. И ни одного упоминания Анны Хасуэлл.
Анну и очаровал, и напугал этот быстрый блестящий новый мир. Но перемена – такая штука, которая происходит незаметно. На протяжении трех дневников, что мы пролистываем, она все больше и больше привыкает к сверстникам и становится на них похожей. Она начинает говорить на сленге, как они, одеваться, как они, слушать ту же музыку, вести себя так же – впитывает все, как губка воду или, вернее, джин. Даже даты теперь записывает на американский манер.
Конец 1922 года и весь 1923 год – гламурный, туманный, полный алкоголя. Анастасия растворяется в кабаре города и становится Анной. Дневники начинают походить на отрывки, вырезанные из «Великого Гэтсби».
После Дельмонико поехали в «Чамлис» в «роллсе» Алисы. Дики, конечно, к полуночи уже был подшофе. Не удивительно – он поил нас «водичкой» с трех часов дня.
Танцевали вчера в «Эль Фей». Все пятки оттоптали. Вернулась в три. На завтрак – аспирин и яичница.
Обед с Бетси, потом поехали пить джулеп к Дики. Может, я ошибалась на его счет. Предложил прокатить меня на своем автомобиле в выходные.
Но сколько бы вечеринок Анна ни посетила, куда бы ее ни приглашали, какие бы известные имена она ни называла, что-то мне подсказывало – вокруг не настоящие друзья, просто сообщники. Нет никакой близости. Я вспоминаю Кэти, десятки тысяч полуночных разговоров и незапланированных ночевок на протяжении нескольких лет, шутки, понятные только нам, сообщения «не спишь?» и просто время, когда мы вместе ничего не делали.
