– Привет, – жалобно произносит он при моем приближении. – Лейси собирает вещи. Потом мы поедем в больницу.
– Отлично. Надеюсь, там за тобой присмотрят. Бин не хотела тебя травмировать, – с чувством вины добавляю я. – Это была случайность.
– О, я знаю, – говорит Хамф. – Бин и мухи не обидит. Она была немного… – он морщит лоб, – не в себе?
– Да, – говорю я. – Ну… сам знаешь. Из-за всего.
– Я ее не виню. – Хамф кивает, похоже, с искренним сочувствием.
– Ты не знаешь, этот риелтор по-прежнему у папы?
– Нет, он вышел несколько минут назад, – говорит Хамф, указывая пальцем куда-то влево от дома. – Не знаю, куда он направился.
– Ладно, спасибо. – Я вежливо улыбаюсь и уже хочу пройти в дом, когда он говорит:
– Подожди, Эффи. Можно задать тебе вопрос? Ты долго стояла на балконе, прежде чем упала?
Я с любопытством смотрю на него, не понимая цели вопроса. Но, увидев смущенное выражение на его физиономии, тотчас смекаю, куда он клонит.
– Тебя интересует, слышала ли я, как ты говорил, что я была безумно в тебя влюблена и засыпала любовными письмами? – Я бросаю на него многозначительный взгляд.
Хамф заливается краской и становится больше похож на неуклюжего парня, с которым я когда-то встречалась, чем на самоуверенного практикующего врача из Института Спинкена.
– Ты никогда не любила меня, я знаю, – поникнув головой, бормочет он. – Извини.
– Все нормально, – говорю я.
– Я слегка не в себе, – с несчастным видом говорит он. – Похоже, мои родители собираются разводиться. – Он поднимает на меня глаза. – Дома просто бедлам.
– Правда? – Я морщусь. – Его везде навалом.
– Наверное. – Вся его напускная важность исчезла. В его глазах я вижу тревожное, испуганное выражение, которое мне знакомо, и чувствую к нему прилив симпатии. Даже теплоты.
– Знаешь что? – слышу я свой голос. – Все будет хорошо. У тебя все будет хорошо. Если захочешь поговорить, звони. Поболтаем по-дружески.
– Спасибо, – говорит Хамф. – От души.
– Тебя будет колбасить, но ты держись, потому что ты прорвешься. Способ отыщется.
А у меня нашелся способ? В конце концов?
– Радостно слышать. – Такое ощущение, что Хамф ловит каждое мое слово. – Это вдохновляет. Ты всегда выглядишь такой собранной, Эффи.
Я невольно прыскаю от смеха.
– Это я-то собранная? Ты что, не слышал, как меня чихвостили за ужином?
– Но тебя не было на ужине! – с изумленным видом восклицает Хамф. – Откуда ты это знаешь?
– Я сидела под консольным столиком, – говорю я, – и все слышала.
– О, – Хамф потирает нос, переваривая эту новость. – Ясно. Как бы там ни было, а я считаю, что тебя оклеветали. Я всегда тебя считал очень собранным человеком. Именно поэтому я тобой восхищался.
– Хамф, ты не восхищался мной, – говорю я, закатывая глаза.
– Восхищался, – настаивает он. – Всегда. – В его лице мелькает странное выражение, затем он добавляет: – Значит, теперь ты снова с Джо?
– Да. – Я не могу сдержать счастливой улыбки. – Я с Джо.
– Ага. – Он несколько раз кивает. – Ну… да. Логично. Абсолютно.
– А ты… с Лейси? – осторожно интересуюсь я.
– Лейси – не моего поля ягода, – честно признается он. – Она скоро это поймет, но сначала, надеюсь, довезет меня до больницы.
Я и забыла, что Хамф может быть забавным и самокритичным. На протяжении лет я мысленно изображала его себе исключительно в негативном свете, но этот образ не совсем соответствовал действительности. Возможно, так я заглушала в себе чувство стыда за то, как обращалась с ним.
– Прости, – импульсивно говорю я.
– За что?
– Хамф, я ужасно поступила с тобой. Тогда.
– И ты прости. – Он пожимает плечами. – Теперь я понимаю, что совсем скверно целовался. Но я исправился.
Я опять прыскаю от смеха, он улыбается в ответ, и я решаю, что когда-нибудь непременно приглашу его выпить.
– Ну, пока, – говорю я и слегка касаюсь его руки.
– Пока. – Он смотрит на дом. – Хорошее было время.
– Хорошее, – киваю я.
Мы немного молчим, а потом я вскидываю подбородок и переступаю порог. Эффи Талбот пришла домой.
Я иду по тихому холлу и чувствую внутри нервозную пустоту. Я не знаю, что скажу папе. Мысли, как гоночные автомобили на «Формуле-1», носятся по кругу.
Тут дверь папиного кабинета открывается. Он видит меня, и мы оба замираем.
– Эффи, – наконец говорит он, вид у него столь же настороженный, какой себя ощущаю я.
– Папа, – сдавленным голосом произношу я. – Я подумала… может быть, нам стоит поговорить?
– Прошу. – Он кивает на кабинет, точно я пришла на собеседование, и я захожу, ощущая себя слегка нереально.
В кабинете все по-прежнему: старый письменный стол, компьютерные мониторы, шахматная доска на столике у камина. Когда-то мы играли в шахматы, с болью вспоминаю я. Когда Бин и Гас поступили в университет, я осталась одна и, сделав домашнюю работу, приходила в кабинет. Папа пил джин с тоником, мы делали несколько ходов и откладывали партию до следующего раза.
Я поднимаю глаза и вижу, что папа смотрит на меня с грустью.
– Я думал, ты не придешь на вечеринку, – говорит он. – Но я рад, что ты передумала, Эффи. Пусть даже твое появление получилось столь драматическим. Но впредь, пожалуйста, давай без бейсджампинга, иначе мне будут вызывать неотложку из-за сердечного приступа.
Он как будто старается меня рассмешить, и я пытаюсь улыбаться, но у нас не очень получается. Слишком нервозная атмосфера царит в этой комнате. Или только я ее ощущаю?
– Папа… – Я замолкаю, различные варианты продолжения роятся в голове. Я была так расстроена… Я чувствовала себя настолько изолированной… Почему ты игнорировал мои сообщения? Вместо этого я слышу свой голос, который говорит: – Папа, мы за тебя переживаем.
– Переживаете? – Папа недоуменно смотрит на меня, явно сбитый с толку. – Переживаете?
– Да. Я, Гас, Бин… – Я делаю шаг вперед, внезапно ощущая острую потребность озвучить свои страхи. – Папа, насколько хорошо ты знаешь Кристу? Что вообще ты про нее знаешь? Потому что у нее есть план действий, это точно. Они с Лейси тайком приценивались к мебели. Мы их слышали. А тебе известно, что она приметила тебя еще до вашего знакомства? Гас узнал об этом от Майка Вудсона.
– От Майка Вудсона? – У папы ошарашенный вид. – Майк Вудсон судачит обо мне?
– Все переживают! – сбивчиво и горячо продолжаю я. – Люди за тебя волнуются!
