Когда он спустился на пол ангара, Конго увидел невысокую мускулистую фигуру в военной форме и футболке цвета хаки, шагающую к нему. - “Чико! Мой мужчина!" - сказал он, вытянув вперед руку так, чтобы Чико Торрес мог дотянуться до нее и дать ей пять.- “Это какая-то лодка, которую ты мне достал, братан.”
Торрес рассмеялся, сверкнув зубами за коротко подстриженной козлиной бородкой. Его голова была выбрита и загорела глубоким ореховым загаром, а все тело излучало крепкую, компактную мускулатуру. - Добро пожаловать в” Матушку гусыню", детка, - рассмеялся он. “Она единственная в своем роде, и это ее первое путешествие. Неплохое начало, а? Пойдем, я устрою тебе экскурсию с гидом . . .”
Конго последовал за Торресом из ангара вниз по коридору, а затем вверх по лестнице, которая вела в холл, который открывался в ряд богато украшенных гостиных и столовых, завершаясь открытым пространством, где любому сидящему за стойкой бара достаточно было повернуть свой стул, чтобы посмотреть мимо шезлонгов и небольшого бассейна на кормовую палубу, достаточно большую, чтобы вместить теннисный корт К А-образной раме, которая поднимала странное маленькое желтое суденышко обратно из воды.
"Итак, "Матушка Гусыня" - это Тритон 196, так называемый потому, что он имеет сто девяносто шесть футов, или шестьдесят метров в длину”, -сказал Торрес. “На первых ста двадцати футах это ваша базовая суперяхта, рассчитанная на то, чтобы понравиться вашему простому скучающему миллиардеру, а также его приятелям и малышам. Эти люди, они все видели, все сделали, что еще осталось? Ответ: что происходит на последних семидесяти шести футах? Проверь это.”
Торрес открыл люк, который вел к стальной лестнице, ведущей вниз. Они спустились обратно в корпус, прошли через другой люк и оказались в подвеске, которая выглядела как еще большая версия той, в которой сидел колокол. В любой нормальной суперяхте именно здесь хранились “игрушки”, как любят называть их владельцы: катера, гидроциклы, парусные лодки, виндсерферы и тому подобное. Но игрушки "Матушки Гусыни" были немного другими.
“Вот главная достопримечательность,-сказал Торрес, - один из двух мини-подводных аппаратов “Тритон 3300/3 " - думаю, вы видели, как другой висел на А-образной раме, когда вошли. Мы упражняемся в том, чтобы вытаскивать их из воды так быстро и плавно, как только можем. Жутковато выглядит, правда?”
“Без шуток, - сказал Конго, обходя субмарину.
Блестящий желтый корпус был U-образной формы, как один из надувных шейных упоров, которые люди покупают, когда они летают на дальние расстояния, экономят и отчаянно нуждаются во всем, чтобы избавиться от мышечного спазма на шее. В середине буквы " У " располагалась сферическая кабина, полностью сделанная из прозрачного акрилового термопластика, похожая на голову пассажира в его шейном кресле. Субмарина была такой крошечной - всего тринадцать футов в длину и девять в ширину, - что казалось, будто Конго может просто поднять ее и швырнуть через весь ангар. Теперь он смотрел на нее с сомнением и разочарованием, запечатлевшимися на его лице. “И это все?- спросил он. - Чертова желтая субмарина? Это и есть наше секретное оружие?”
Торрес рассмеялся. - "Лучше поверь мне. Этот ребенок может спуститься на глубину до тысячи метров - это три тысячи триста футов. Она может работать под водой в течение двенадцати часов без остановки. К тому времени, как мы закончим с ней работать, она будет более чем способна сделать именно то, о чем вы меня просили. Так что поздоровайся со своей маленькой подружкой, Джонни К., и не волнуйся, она выдержит очень большой удар».
***
Кросс сел и весело принялся за классический английский ланч, запивая его очень крепким чилийским Каберне Совиньон. Паркерами оказались Майк, остроумный, самоуничижительный, но явно блестящий адвокат, и Каро, его жена - куратор по искусству. Они планировали отправиться на сафари в Африку, чтобы отпраздновать пятую годовщину своей свадьбы, и с радостью обнаружили, что Гектор был не только кладезем информации на эту тему, но и полноправным воином Масаи. Потом Женя с обаянием и умом специализировалась на бесконечных вопросах о жизни в России и ее странной и часто пугающей внешней политике.
Собравшиеся оживились теплом, смехом и чувством расслабленной, повседневной семейной жизни, когда один из родителей, включая Гектора—должен был опуститься на колени, чтобы справиться со своим ребенком, или сидеть за столом с младенцем на коленях, держа пухлые маленькие руки подальше от ножек бокалов. Кроссу вдруг пришло в голову, что он никогда по-настоящему не знал такого рода нормальности. Большую часть своей взрослой жизни он был либо солдатом, либо боссом охранной фирмы. Всю свою трудовую жизнь он провел в бараках и столовых, почти не уделяя внимания домашним удобствам.
Затем он встретил Хейзел Бэннок, был вырван из своего спартанского существования и погрузился в жизнь супербогачей, со всеми вытекающими отсюда частными самолетами, личными слугами и огромными домами. Но дело было в том, что ростбиф Пэдди, доставлявшийся прямо из местного супермаркета, на вкус ничем не уступал тому, что ему подавали в величественном доме герцога, а вино - которое стоило тридцать пять фунтов за полцены от торговцев выпивкой по сниженной цене - исчезло так же быстро, как Шато Лафит в сто раз дороже.
Кросс мог сказать, что Женя тоже была в восторге. Все деньги мира не компенсировали ей того, что у нее был жестокий отец, но здесь, в этом нормальном, повседневном мире, она казалась полностью расслабленной, кипящей весельем и смехом. Отношения между ней и Настей становились все более глубокими на его глазах: две сестры, потерявшие друг друга на столько лет, ткали связь, которая делала их обоих счастливее. Теперь Каро Паркер болтала о ледовом катке, который каждую зиму возводили во дворе Сомерсет-хауса, на берегу Темзы, всего в двух шагах от "Савоя", и говорила, как ей хочется туда съездить, но разве Чарли еще слишком мал для этого, когда ему нет еще и трех лет?
- Слишком мал? - В ужасе запротестовала Настя. - “В России дети катаются на коньках еще до того, как научатся ходить. Если бы мать дождалась, пока ее сыну исполнится три года, прежде чем положить его на лед, все остальные матери сказали бы: "Почему ты так жестока со своим малышом?’”
“Пойдем кататься прямо сейчас! - Воскликнула Женя. - Давай, Настя, покажем этим англичанам, как русский может кататься!”
“Да будет Вам известно, что я не англичанин, а ирландец, - сказал Пэдди с насмешливым достоинством.
“И я не британец, а кениец." - Кросс принял наполеоновскую позу неповиновения. Тогда ему впервые пришло в голову, что, хотя он был великолепным стрелком, сильным бегуном и пловцом, мастером нескольких боевых искусств, который мог свободно падать с парашютом, кататься на лыжах, взбираться на горы и выживать практически в любой среде на земле, он никогда в своей жизни не катался на коньках. Кенийские дети, выросшие в африканской саванне, обычно так не поступали. Через секунду он понял еще кое-что: ему не хотелось выставлять себя дураком перед Евгенией Вороновой.
Черт возьми, парень, не будь смешным, сказал себе Гектор. Девочке еще нет двадцати пяти, а ты уже почти годишься ей в отцы. В ее глазах ты уже старик.
