- Достаточно посмотреть этот американский фильм про психов, чтобы понять это, детка. Конго рассмеялся. - Кристиан Бейл режет всех богатых белых девушек. Уу-УО! Бэтмэн получает свое зло.”
Карл улыбнулся: - Ха! Много возможностей для того, чтобы быть плохим и выйти сухим из воды в Голливуде тоже! Но такой человек, как ты, пошел другим путем. У тебя не было тех преимуществ, которыми пользуется тот парень, который в конце концов становится банкиром. Вы пришли с улицы. Итак, вы совершили то, что закон называет преступлением. Но давайте начистоту, нет никакой моральной разницы между тем, кто торгует наркотиками, и тем, кто продает ценные бумаги, которые оказываются бесполезным мусором. Они оба поступают неправильно, если тебя это волнует. Просто один из этих людей в костюме сидит в шикарном офисе, а другой - на углу улицы, в колотушке для жены и грязных джинсах.”
“Один белый, а другой черный, вот в чем чертова разница.”
“Я белый. Посмотри, куда я попал.”
Конго рассмеялся. - Только потому, что ты встретил меня, детка. Я помню все так, как будто это было вчера, когда новенького, такого милого и невинного, привели в мою камеру, чтобы он получил урок тюремных манер. Ну, я хорошо тебя научил. Сделал из тебя мужчину.”
- Вы поместили меня в тюремный санаторий. У меня было внутреннее кровотечение, вся моя задняя часть была разорвана на куски.- Карл криво усмехнулся. - Трудно поверить, что это было началом прекрасной дружбы.”
“Когда-то надо начинать. Так что насчет этих банкиров и гангстеров, к чему ты клонишь?”
“Я хочу сказать, - сказал Карл, втягивая глубоко в легкие дым от какого-то местного сорняка, - что у них есть миллион способов процветать в Америке или где-нибудь еще. Но в коммунистической стране, такой как народная республика или что-то еще, государство контролирует все. Таким образом, единственный способ, которым высший индивидуум может обмануть народ, - это управлять им, будучи политиком. Так вот куда попадают такие люди, как мы. И именно поэтому мы всегда можем заключить сделку в подобном месте.”
- Кроме того, они ненавидят США, и когда они узнают, что мы бежим от Дяди Сэма, это похоже на то, что враг моего врага-мой друг.”
“А если у врага моего врага есть миллионы долларов моего врага, то им это нравится еще больше.”
Венесуэла была тому доказательством. Карл и Конго прилетели, положили несколько серьезных монет в несколько очень хорошо расположенных задних карманов, и в результате получили пару венесуэльских паспортов и заверение, что, хотя договор об экстрадиции между Венесуэлой и Соединенными Штатами действовал с 1923 года, нет никаких шансов, что они когда-либо будут переданы гринго, пока у власти находится Объединенная Социалистическая партия Венесуэлы. И они намеревались еще долго оставаться у власти.
И вот, покинув США в качестве правителя Казунду, Конго прилетел в Каракас в качестве гражданина Венесуэлы Хуана тумбо. Вот где он сейчас сидел, развалившись в кожаном кресле с зажатой в зубах кубинской сигарой "Монтекристо № 2", "Магнум Кристал" в ведерке со льдом на полу рядом с ним и стопкой Кока-Колы на зеркале на боковом столике: это и большой толстый тюбик смазки.
Конго провел три недели в богом забытой камере смертников Техаса. Он был слишком близок к смерти, чтобы чувствовать себя спокойно. Теперь он хотел жить по-настоящему. Он включил Р. Келли на звуковую систему, выложил какую-то старую школьную Р'н'Б, рассказав своей женщине, как ее тело зовет его. И когда Конго вошел в музыку, чувствуя медленный, сексуальный ритм, его тоже звали два тела: идеальные молодые тела с безупречной кожей цвета кофе с молоком и вьющимися светлыми волосами цвета темного сладкого меда. Карл смотрел, как они танцуют под музыку, повторяя движения друг друга. Каждая черта их лица была нарисована так идеально, как будто сам Бог сказал: “Я хочу, чтобы люди выглядели именно так.” А еще более необычным их делало то, что они были абсолютно идентичны. Переводя взгляд с одного на другого, Конго не мог обнаружить ни единого изъяна. Не было ни малейшего изъяна на лице, чтобы отличить одного от другого, ни единого волоска на голове, подстриженного под другую длину или окрашенного в контрастный оттенок.
В Хьюстоне шел уже девятый час вечера, и Том Ночерино вносил последние штрихи в свой бюллетень, прежде чем отправить его наверх для окончательного утверждения. Участок на нефтяном месторождении Магна Гранде в Анголе сейчас выглядит вполне прилично, подумал он. Он закончил цитатой Гектора Кросса, которая свелась к трем коротким, отрывистым фразам, бам-бам-бам: “Это будет нелегко. Это будет тяжелая работа. Но мы собираемся сделать свою работу.”
"Ты не можешь победить старую добрую триаду", - подумал Ночерино, потягивая кофе и в последний раз перечитывая черновик.
Единственное, о чем он беспокоился, касалось еще одного крупного, нового предприятия, которое затеял Бэннок. И снова это было морское месторождение, но в арктических водах моря Бофорта, у северного побережья Аляски: примерно так далеко, как только можно было добраться, как с точки зрения расстояния, так и с точки зрения окружающей среды, от Анголы. Совет директоров компании "Бэннок" санкционировал покупку буровой баржи "Ноатак", чье двухкорпусное сооружение было специально разработано для того, чтобы выдерживать давление арктических паковых льдов. Сопротивление сжатию также диктовало, что она имела форму гигантской стальной суповой миски, 250 футов в поперечнике. Ноатак тоже был подвижен в воде, как суповая миска, поскольку у него не было собственных двигателей. Правление "Бэннок Ойл" решило, что разнонаправленные двигатели, которые могли бы обеспечить барже возможность двигаться и маневрировать, слишком дороги, чтобы их можно было установить. В любом случае это была излишняя расточительность, поскольку Бэннок уже приобрел ледокольный буксир "Гленаллен" стоимостью 200 миллионов долларов, который был специально построен для буксировки огромных плавучих нефтяных вышек в воды Северного склона Аляски, закрепления их на якоре и последующего обеспечения их всем необходимым для буровых установок или людей на их борту при любых условиях. Она была длиной более 350 футов, весила почти 13 000 тонн, а ее четыре гусеничных двигателя производили более 20 000 лошадиных сил. Зачем покупать больше двигателей, когда эти монстры уже были доступны?
Было только одно препятствие, которое помешало Тому Ночерино раскрутить историю о странной, но замечательной буровой барже и современном ледокольном буксире в ту оптимистичную историю, которую требовал информационный бюллетень инвесторов. После весенних и летних исследований суда и персонал компании "Бэннок Ойл" так и не нашли никакой нефти под своим особым участком моря Бофорта. Отчеты геологов были недвусмысленны. Где-то там были миллиарды баррелей, просто они еще не нашли подходящего места для бурения. Но теперь, хотя вся причина существования "Ноатака" заключалась в том, что она могла продолжать работать всю зиму, "Гленаллен" тащил ее обратно за дальний северо-западный угол Аляски, направляясь к причалу близ Сиэтла, где ей предстояло провести следующие несколько месяцев.
Это позорное отступление было сделано для того, чтобы уклониться от налогов, которые штат Аляска налагает на любые нефтяные буровые работы, проводимые на его территории или в его водах 1 января любого года. Том Ночерино должен был найти способ изменить “мы потратили сотни миллионов долларов, мы не смогли найти никакой нефти, так что теперь мы выходим, прежде чем они облагают нас налогом” на “Аляску—все идет отлично!”
