Владения, вышедшие из империи, недавно объединились в коалицию и подписали договор. Каждый владетель может устанавливать правила в своем эньорате, но нельзя нарушать принцип — плады и люди равны. Если в Империи Огня плады были выше людей по положению, то теперь заявлять о своей исключительности в силу драконова происхождения считается дурным тоном. Только в Авииаранском эньорате еще пытаются выделять пладов, но это вызывает недовольство и возмущение людей. Как бы ни пыжился Викензо, ему не удастся возродить империю. Настоящим императором он так и не стал, хотя объявил себя им.
Изменения коснулись и культа Великого Дракона — он трансформировался в учение Священного огня. Перерождение стало «трансформацией»; этому сложному процессу теперь учат ллары в храмах. Бывшие «драконовы невесты» стали «служительницами Священного огня»; более того, появились и мужчины, желающие познать таинство служения.
Основательницей нового (а по сути старого) учения стала ллара Эула; к ее храму в лесу сделали несколько пристроек, и теперь там живут юные адепты, желающие познать тайны огня и трансформации. Эньор Уччи вызвался помогать Эуле и взял на себя организационные вопросы; храм будет расширяться и достраиваться. Уччи мечтает, что лет через пять можно будет открыть при нем школу для пладов.
— Ты спишь, мам?
Я подскочила от громкого голоса дочки.
— Вероника, золотце, говори тише, а то братик прос…
Поздно. Стефан Дио-Гелл проснулся и заревел. Застонав, я начала подниматься.
— Сидите! — сказал Жако. — Я сейчас найду няньку — утонула она в туалете, что ли?
Управляющий бросился к дверям, Вероника закрыла ушки руками, а я захотела провалиться сквозь землю. Я люблю своих детей, но, честное слово, иногда они сводят меня с ума! И ведь все — драконы, чуть что пламенем пыхают так, что все няньки сбегают! Медленно и тяжело я поднялась из кресла, склонилась к кроватке и замерла, почувствовав приближение мужа.
Ура, я спасена!
Дверь открылась, и Элдред вошел в гостиную.
— Папа! — взвизгнула Вероника так, словно не видела его неделю, и бросилась к нему навстречу. Эл, как и полагается любящему отцу, тоже сделал вид, что не видел дочери неделю, и, подняв, подбросил в руках. Вероника снова завизжала, на этот раз радостно, и от восторга пыхнула красновато-зеленым пламенем, сплетшимся из линий наших сил. Стефан, испугавшись резкого звука, тоже пыхнул пламенем, не прекращая орать.
Я тоже пыхнула бы, останься у меня силы…
Эл опустил Веронику на пол и подошел ко мне, свежий, бодрый.
— Следующего ребенка ты рожаешь сам, — мрачно сказала я.
— А ты хочешь еще одного?
При мысли о еще одном драконе мне стало нехорошо, и я вернулась в кресло. Эл, посмеиваясь, склонился к кроватке, взял Стефана на руки и начал его укачивать.
— Машиной пахнет! — принюхавшись, сказала Вероника.
— Тебя не проведешь, золотце.
— Па-а-п?
— Да?
— Тео сказал, что я страшная.
— Глупости. Ты в нашей семье самая красивая.
— А мама?
— И мама красивая.
— Только толстая… — вздохнула девочка.
— Посмотрим, какой ты станешь, когда троих родишь! — проворчала я.
Стефан успокоился в руках отца; у Эла вообще хорошо получается ладить с детьми любых возрастов, даже дерзкий Тео всегда его слушается. Я загляделась на мужа, умиленно разглядывающего крошечное личико младшего сына. Стефан родился пятимесячным, как и полагается, и пока еще не понять, на кого он похож. Да и какая разница?
Муж поднял на меня взгляд. Один только этот взгляд стоил всего — мучительных месяцев беременности, родовых мук... Вероника, как всегда чувствующая, что мама с папой на своей волне, встряла.
— Куда ты ездил, папа? — спросила она.
— Да, папа, куда ты ездил? — улыбаясь, спросила я.
— Папа привез маме подарок, — загадочно произнес Эл.
— Наконец-то прибыли мои бриллианты? — усмехнулась я; Сильвия уверяет, что мужья обязаны дарить женам украшения в благодарность за рождение наследников.
— Я привез кое-что получше.
В гостиную вернулся Жако и, к сожалению, один.
— Где няня? — спросила я.
— Притворяется больной! — возмущенно проговорил управляющий.
— Я же говорила — все няни боятся наших детей! — обратилась я к мужу.
— Ничего страшного, найдем новую, огнеустойчивую. Жако, Мео еще здесь?
— Да, эньор.
— Найди их, пусть приглядят за Стефаном. Нам с эньорой надо выйти во двор, — глядя на меня хитро, произнес Эл.
— И я с вами! — встряла Вероника.
— Хорошо, золотце.
Спустя полчаса, оставив Стефана на попечение Жако и четы Мео, мы, наконец, смогли спуститься во двор; я опиралась на руку мужа, хотя была не так уж и слаба. Погода стояла солнечная, и весенняя грязь подсохла — еще недели две, и станет совсем хорошо. Я вдохнула свежего воздуха и прищурилась, когда солнечный луч упал на лицо.
А потом сверкнуло что-то…
Приглядевшись, я увидела красоту, прелесть, чудо… Красный «Ферс» сверкал в лучах солнца, блистал новизной, и даже с такого расстояния я чувствовала особенный машинный запах.
Тео, крутящийся возле авто, заметил нас и подбежал ко мне.
— Мам, — захлебывающимся от восторга голосом сказал он, — это третья серия паромобилей, они почти бесшумные! Мы такие в журнале смотрели, помнишь?
— Такую не смотрели, — возразил Эл, подходя к нам вместе с Вероникой. — Это серия ограниченного выпуска.
— Прокати, отец! — попросил Тео, аж пританцовывая от нетерпения. — Испробовать ведь надо!
— У мамы проси. Ее машина, — ответил муж и, подойдя, вручил мне ключи.
Как только ключи оказались в моей ладони, я сжала их крепко и, прижав к себе мужа свободной рукой, поцеловала.
— Нравится? — шепотом спросил Эл.
— Еще как! — ответила я.
…А потом был осмотр салона, споры детей из-за того, кто сядет впереди, первая поездка по двору и за его пределами, езда по кочкам, глубокая лужа, увязшее в грязи колесо, разворот, плач Вероники, которую укачало, счастливый до одури Тео, которому позволили порулить… И когда мы возвращались к Колыбели драконов, бывшей Колыбели туманов, и Тео забрасывал Эла вопросами о том, когда тот перегнал машину в Тоглуану из Авииарана, а Вероника дремала на сиденьях, опустив голову мне на колени, я подумала, что мне больше не о чем мечтать.
Потому что более счастливой быть просто невозможно.
