Не было ни боли, ни ужаса, ни мучительной ломки от разрыва связи. Единственное, что проявило себя — это легкое кратковременное помешательство на площади Пепла. Фрейса сказала, что я в какой-то момент закрыла глаза и начала шептать бред про тела и огонь, но все прошло после исцеляющей пощечины, которой она вернула мне разум. Еще до того, как тело Блейна было полностью сожжено, нас, пладов, начали уводить с площади к экипажам, окруженным охраной. Некоторые пладессы возмущались грубостью охраны и спешкой, но их мужья и другие спутники лишь подталкивали их вперед и буквально запихивали в экипажи. Что-то было не так, что-то происходило, но что, я не понимала и не была способна понять в своем состоянии. Ни Руссе, ни Орсо не уехали с нами, и во дворец с нами поехал незнакомый мужчина; держа наготове оружие, он смотрел в окно экипажа, пока мы возвращались во дворец.
Мы с фрейсой Кларой сидели тихо и не осмелились задать ни единого вопроса. Я была уже во дворце, когда кошмар начался. Открыв окно, мы с Нерезой и Вито, который вызвался быть рядом на всякий случай, смотрели, что творится там, вдалеке, на площади Пепла. Дым поднялся над городом, а морозный воздух зазвенел от криков.
— Что это? — вымолвила Нереза.
— Огонь, — ответили мы с Вито одновременно.
Капли уже не действовали, но я все равно ничего не чувствовала, совсем ничего, словно мое сердце промерзло там, на той самой площади, пока горел Блейн…
— Это огонь пладов, — прошептал Вито.
Особый красный закат, особые красные одежды Викензо, особая казнь особого плада... Вот, значит, с чего решил начать сын Дрего, наконец дождавшийся власти. Он избавился от Элдреда так же, как избавился когда-то от его отца, и пошел огнем на собственный народ. Да, там бунтовщики, но там и мирные люди… Сколько жизней погубит пламя Викензо? Что они хотят показать этим — силу огня? То, что плады не вырождаются?
— Это не Блейн, — едва слышно вымолвила я.
— Что? — не расслышал меня Вито.
— Это не Блейн убил императора, — повторила я. — Он бы никогда не подставился так, не рискнул сейчас, когда идет перелом.
— Но он и не спасся.
Вот именно, не спасся. Не воспользовался ни одним из своих козырей, не сказал ни слова в свою защиту, просто позволил им себя сжечь, поступил точно так, как когда-то поступил его отец, тоже ставший жертвой клеветы. Почему Элдред, умный, хитрый, расчетливый, с юности выгрызавший высокое положение при дворе, умер? Такие не умирают так. Что он знал, почему поступил так? Почему ушел сейчас?
Значит, есть причина.
Развернувшись, я отошла от окна и направилась в спальню, где начала готовиться ко сну; руки дрожали, но и только, когда я раздевалась. Немного погодя вслед за мной в комнату вошла Нереза. Подойдя, она обняла меня со спины и сказала тоном, не допускающим возражений:
— Я сегодня с вами лягу, и не спорьте! Ни на минуточку вас не оставлю.
А я и не думала спорить. Даже когда все горит огнем, не стоит забывать о тех, кто рядом. У меня есть Нереза, у меня есть друзья, у меня сын, которого я верну. А все прочее сейчас неважно…
Ту ночь в газетах назвали «красной» под цвет пламени, сожравшего тысячи людей и сотни домов. Сгоревшие кварталы по площади составляли не значительную часть города, но были плотно заселены. Оставшиеся в живых люди получили ожоги, лишились жилья и имущества. Говорят, каждый дом, на котором были замечены лозунги Чистой крови, был сожжен; здания с лозунгами не тронули лишь в центре — там просто обошлись стиранием записей.
Викензо использовал казнь Блейна для привлечения внимания, и когда разгоряченные чистокровники расхрабрились настолько, что начали швырять в пладов зажигательные смеси — вот ирония-то! — плады начали исполнять план в жизнь. Прославленные мастера огня, по странному стечению обстоятельств присутствующие на казни, в прямом смысле слова задали жару, использовав огонь смерти против бунтовщиков, и это было первое за очень долгое время использование пламени смерти без суда и следствия. И обычный огонь страшит, обжигает и убивает, но огонь смерти… его не потушить, он уничтожает плоть быстро и без следа. Даже сами плады боятся попасть под него, что уж говорить о людях?
«Красная ночь» потрясла Авииаран; улицы, прежде покрытые снегом, стали серыми от пепла. Люди спешно покидали город; по сообщениям газетчиков, невозможно было купить билет на поезд в другой эньорат. Все храмы были закрыты: лларам запретили открывать двери. Во дворец теперь можно было попасть только по особому разрешению, как и покинуть его, впрочем. Добропорядочным жителям столицы было велено сидеть дома, чтобы не мешать отрядам пладов патрулировать улицы и чтобы не стать жертвой чистокровников, которые оказывали сопротивление. Так, были взорваны императорская библиотека и опера, бомбы под которые, судя по всему, были заложены давно и ждали своего часа. Помимо этого, пладов отстреливали, но чистка продолжалась. Получив право использовать огонь смерти и вообще огонь, эньоры уже не боялись численного превосходства чистокровников, ряды которых по понятным причинам поредели.
О том, что происходит снаружи, я узнавала либо из газет, либо от Нерезы, либо от Орсо, который приходил ко мне. Нико, как и большинство пладов, участвовал в чистках и не видел в них ничего страшного. Да, чистокровников они сжигают на месте, и что? Они тоже убивают пладов без жалости, как только предоставляется возможность — бросают взрывные устройства, стреляют, пытаются отравить еду. Кстати насчет еды: многие плады и особенно пладессы потеряли аппетит, зная, что излюбленное оружие чистокровников — яд. Многие проверяли еду на собаках и кошках.
Так, в напряжении и изоляции, столица прожила месяц. Въезды и выезды из столицы проверялись, с поставками начались проблемы, и цены на продукты взлетели. Людям приходилось часами стоять в очередях, чтобы купить необходимое, и доказывать, что они не бунтовали против Великого Дракона. Чистки сделали свое дело; запуганные горожане нос боялись показать наружу из домов — если те у них остались. Положение ухудшили ударившие морозы.
Из Чистой крови Викензо пришла просьба пощадить людей и остановить террор, и будущий император прекратил чистку и смягчил условия. Как сказал Нико, борьба на этом не закончилась и чистка тоже — просто теперь она будет не такой открытой. И Чистая кровь, и Великий Дракон еще схлестнутся, но позже, когда обе стороны переведут дух.
Все это время я жила одной мыслью — как хорошо, что Мариан увез Тео из Авииарана! Я бы с ума сошла от беспокойства за сына, останься он в эту зиму здесь, во дворце. К тому же все помнили, чьей «любовницей» я была; если бы не покровительство Нико, мне пришлось бы худо. Семья Орсо оберегала меня, как ценный актив, да и я сама была крайне осторожна, но этого было недостаточно.
Все решилось, когда Викензо вызвал меня к себе. Когда был жив Дрего, они с женой предпочитали не замечать меня, зато всячески привечали Сизеров, особенно Кинзию. Насколько я знаю, Кинзия даже подружилась с женой Викензо и стала вхожа в их семью, и злые языки говорят, что Викензо с Кинзией крутят шашни — именно поэтому почести и деньги так и валятся на Сизеров. Да и Дрего был большим любителем светловолосых красавиц, так что неизвестно, что там было и есть в настоящем.
