— Я не об этом. Где твой огонь, девочка?
— Погас, когда у меня забрали сына. Без него я не горю.
Женщина сокрушенно вздохнула и проговорила:
— До меня дошли слухи… И те мерзкие рисунки в журнале я видела тоже. Как же это низко: смеяться над той, которая потеряла мужа, а перед тем — отца!
— Мне все равно, — безразлично ответила я.
— И правильно, — подхватила Эула, — не надо обращать внимание на всякие глупости. Ты приехала тайно, чтобы скрыться от чистокровников? Они хотели убить тебя?
— Не знаю, они ли, но, возможно, меня действительно пытались убить.
— Что за люди! — воскликнула драконова невеста. — Даже женщин не жалеют!
— Ваш Великий Дракон проигрывает. Люди больше не хотят подчиняться пладам.
— И ты поддалась Чистой крови? — горько усмехнулась драконова невеста.
— Я не поддавалась, я так всегда думала. Рензо тоже считал, что наше социальное устройство несправедливо. Молодые плады не одобряют императора.
— Молодым всегда хочется изменений, им кажется, что они понимают жизнь, видят ее в истинном свете. Их ведут идеалы, но только единицы остаются верны этим идеалам до конца. А в конце все сводится к грызне за власть. Как ты сказала? «Социальное устройство несправедливо»? Так чистокровники и не радеют за справедливость. Они хотят власти. Они убивают пладов, чтобы занять их место на вершине.
— Вот именно, — протянула я, — это не борьба добра со злом, это просто борьба. «Грызня», как вы выразились. Но простые люди так устали от нищеты и притеснений, что выбирают в этой войне сторону чистокровников.
— Да, — согласилась ллара без возражений.
Я допила чай и поставила чашку прямо на пол; уставшая, я легла на кровать и стала смотреть в потолок. Здесь, в храме Великого Дракона, в которого я не верю, мне почему-то всегда хорошо спится. Однажды я уже переродилась здесь и, может, мне снова удастся вернуться к жизни и обрести силы для борьбы.
А Тео где-то там, с Марианом и Геммой, или, что хуже, с Кинзией. Он растет, меняется каждый день, а я не вижу этого, не могу коснуться его, поговорить с ним, поцеловать, покачать на руках, взъерошить его кудряшки… Как же больно осознавать что он там, а я здесь. И просто невыносимо представить, что я могу потерять его…
— Когда я была молода, — произнесла ллара Эула, — моя наставница говорила, что мир меняется и люди больше не верят в величие Дракона и тем более в величие пладов. Сейчас, когда существует столько оружия, столько разной техники, сила огня уже не кажется впечатляющей. Теперь и я, как та наставница, вижу, что Дракон уже не владеет сердцами людей. Мир стал другим, и прежние заветы устарели. Нужны новые правила, подходящие новому миру.
Я не ожидала услышать что-то подобное от консервативной ллары Эулы.
— И вы думаете, эти правила огласит Чистая кровь?
— Что-то случится, — загадочно ответила драконова невеста. — Я вижу это в Священном огне.
— Что именно вы видите?
— Дракона, — шепнула Эула.
Я усмехнулась. Некоторые верят, что Великий Дракон вернется, чтобы защитить пладов, и эту веру активно подпитывают ллары. Эула не исключение. Конечно же, она видит дракона, ведь вся ее жизнь — подготовка к встрече с ним. А если ты что-то жаждешь увидеть, то оно тебе обязательно явится, хотя бы во сне.
Я закрыла глаза и пожелала, чтобы мне приснился счастливый вечер в нашем доме в Тихих огнях. Вечер с отцом, мужем и сыном…
Глава 17
В храме я жила под другим именем, всегда появлялась в гриме, и кто я, знали лишь трое: Эула, Рик и человек Блейна. По легенде нас с «братом» отправили в храм отрабатывать грехи, так что без работы я не сидела. «Брат» занимался тяжелой физической работой, а мне доставались дела попроще; ллара следила, чтобы я всегда была либо с ней, либо с Риком.
Служитель старался быть со мной милым, но я замечала, что его раздражает моя компания, и старалась ему не надоедать. Возможно, он верит слухам, в которых я расписана как последняя блудница, или считает, что я опустилась, связавшись с Элдредом Блейном.
Работа и уединение благотворно повлияли на меня; не прошло и недели, как меня начало отпускать. Поначалу я загружала себя работой, чтобы не оставалось ни одной свободной минутки, и вечерами падала в кровать от усталости, но потом мой трудовой запал уменьшился.
Мы с лларой Эулой многое обсуждали. Она обходила острые углы и никогда не заводила разговоры о том, что могло меня задеть, но в какой-то момент мне самой захотелось обсудить с ней личное.
— Не надо было выходить замуж, — сказала я как-то вечером. — Я заставила себя, Рензо и даже владетеля принять этот брак. Больше я не выйду замуж.
— А Блейн? — спросила ллара.
Я вздохнула. Я могу сколько угодно отрицать связь между нами, но это ничего не изменит.
— Мы с ним связаны огнем. Наверное, эта связь установилась после того, как я спасла его. Когда Блейн рядом, мой огонь сильный и яркий, но когда его нет, огонь бесцветный и я даже не могу залечить маленькую царапинку. Но и сын делает меня сильной, так что определенно ничего не сказать.
— Кое-что сказать можно. Ты желаешь Блейна? — прямо спросила Эула.
— Нет. И да… я не понимаю, как такое возможно.
Ллара понимающе кивнула и объяснила:
— Он зовет тебя, как мужчина зовет женщину. Это нормально для пладов.
— Его власть надо мной не так уж сильна, иногда мне кажется, что я тоже могу на него влиять.
— Почему тебе кажется так?
— Я чувствую, что иногда главная — я.
— Иногда, но не всегда?
— Не всегда.
— Значит, иногда ты сама его зовешь.
— Такое возможно?
— Почему нет?
Я встала с кровати и начала ходить по комнате, размышляя, что же за странные узы связали нас с Блейном. Ллара какое-то время наблюдала за мной, а потом сказала:
— Вы оказались в храме в одно время: ты переродилась, а он умирал. Ты спасла его, отдав ему свою благодать. Когда вы рядом, ты получаешь ее обратно. Случайностей не бывает. Это драконова воля.
— Это была моя воля, мое решение спасти его! — с досадой сказала я. — Если бы я не спасла его, его бандиты перебили тут всех! Я не могла этого допустить.
— Драконова воля, — повторила Эула. — Ты появилась здесь, чтобы спасти Элдреда Блейна. Для этого Дракон вернул тебя к жизни.
— Нет.
— Если не для этого, то для чего?
— А вы не допускаете, что не Дракон меня вернул, а я сама вернулась?
Судя по выражению лица женщины, такое оно точно не допускает. Однако ее реакция была мягка:
