— Куда они идут? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— На восток, — ответил Эревис. — Молиться на равнинах, чтобы вновь взошло солнце. Они думают, что все еще находятся в своем мире, но это не так. Здесь солнце не всходит никогда.
Кейл не отрывал взгляда янтарных глаз от проплывавших внизу женщин:
— Они живая память Элгрин Фау, Джак, когда-то называемого Серебряным городом.
Открыв от изумления рот, хафлинг уставился на друга.
Магадон тоже удивленно посмотрел на Эревиса. Ривен за спиной Кейла знающе кивнул и пояснил:
— Когда Кессон Рел похитил небо, жители Элгрин Фау начали погибать. Тьма этого Уровня погубила тысячи, прежде чем насытилась. Выживших разбросало по разным Уровням.
Убийца обвел взглядом обширные руины.
Джак попытался вообразить город, полный огней и людей, но не смог. Уровень Тени оставил от него лишь пустую темную оболочку. Хафлинг подумал о трагедии, результаты которой видел перед собой, и оцепенел. Он обменялся взглядом с Магадоном, а потом перевел взгляд с Ривена на Кейла.
— Откуда вы двое все это знаете? — осторожно спросил он, не уверенный, что действительно хочет знать ответ.
— Я видел это, — ответил Эревис и склонил голову. — Или, быть может, читал об этом.
Ривен с любопытством взглянул на Кейла.
— Я видел это во сне, — добавил он.
Джак кивнул, но на самом деле не понял ничего, просто не мог придумать, что сказать. События были слишком масштабными, чтобы что-либо говорить. Глядя на Кейла, Флит по-прежнему видел перед собой своего друга. Но вместе с тем видел и нечто большее, кое-что темное. Героя? По какой-то причине он вновь вспомнил о Сефрисе.
«Первый из Пяти, — подумал хафлинг. — Интересно, что это значит на самом деле?»
Храня почтительное молчание, они наблюдали, как призраки безмолвно продолжали свой безнадежный путь на запад сквозь дождь, чтобы молиться солнцу, которое не увидят больше никогда. Кейл с тоской смотрел на процессию.
Когда призраки скрылись из виду, Магадон тихо спросил:
— Эревис, ты правда знаешь, что тот золотистый свет — наш путь домой?
Ушедший в свои мысли Кейл вернулся к реальности. Он покачал головой:
— Я не знаю, Магз. Хотел бы знать. Но… Я словно вспоминаю.
— Вспоминаешь? Что это значит?! — воскликнул Джак.
— Дружище, я только так могу объяснить происходящее, — пожав плечами, ответил Эревис.
В то же мгновение Джак решил во что бы то ни стало вытащить друга с Уровня Тени. Тьма проникала в Кейла, пропитывала его, словно губку. Хафлинг даже думать не хотел, что станет с его другом, если тьма подавит его окончательно. Не желал думать о том, что может стать с каждым из них. Впервые за все время Джак признался — по крайней мере, себе, — что не хочет, чтобы друг был этим «Первым из Пяти». Он даже не хотел больше, чтобы Эревис оставался жрецом. Ему хотелось, чтобы Кейл был лишь Кейлом, его другом, и никем больше.
Хафлинг положил руку на предплечье убийцы. Тени, доспехом окутывавшие Кейла, хищно обвились вокруг пальцев Флита.
— Давай пойдем дальше, — сказал Джак. — Мы должны найти источник того света. Это путь домой, — добавил он так уверенно, как только смог.
Словно в ответ на его слова, они вновь уловили вспышку того волнующего золотого света, который напомнил Джаку солнечный свет. Источник его, расположенный где-то вблизи гробниц, путники со своей позиции на крыше не могли разглядеть.
Сверкнула молния, окрасив город в багровые тона.
— Джак прав, — сказал Магадон и спрыгнул с крыши.
Остальные последовали за ним и побрели сквозь руины и дождь к центру города.
Пока они шли, хафлинг попытался отвлечь Кейла от мыслей о призраках и напомнить о чем-нибудь обычном, об их жизни до его превращения в шейда.
— Льет так же, как прошлой весной, когда я испытывал благосклонность Тиморы в «Алом клинке». Помнишь? Я раз десять выиграл в «клинки и ножи» и на эти деньги жил потом недели две, купил пять новеньких шляп.
Кейл улыбнулся, но, судя по выражению глаз, оставался где-то очень далеко.
— Помню, дружище. — Помолчав с минуту, он добавил: — Я многое помню.
Глава 6
МЕРТВЕЦЫ НОЧИ
Когда они приблизились к кладбищу, воздух стал темнее. Казалось, он слишком плотный для дыхания и как будто вязкий. Чем ближе путники подходили к некрополю, тем более разрушенными становились здания. Для Джака это выглядело так, словно центр какого-то невообразимого шторма располагался прямо над кладбищем, оставив его нетронутым и сметя почти до основания весь остальной город.
Голубое огниво освещало шагов на пять вокруг. С каждым шагом в Джаке крепло чувство, словно за ними наблюдают. Дождь стал еще холоднее.
Хафлинг вдруг осознал, что у него волосы встали дыбом. Вытащив священный символ, он взял его в одну руку с огнивом.
— Довольно странно построить кладбище в центре города, — заметил Магадон.
— Нет, изначально это было обычным явлением, — ответил Кейл, стараясь говорить громче из-за шума дождя. — В последние годы жители оградили кладбище стенами, потому что хотели запереть своих мертвецов. Они думали, что так не дадут им восстать. Когда тьма всех их истребила, Кессон Рел вернулся и открыл врата в сердце некрополя, прямо среди могил.
Он хотел посмеяться над мертвыми — показал выход, которым они никогда не смогут воспользоваться.
Джак даже не стал спрашивать, откуда Эревис все это знает.
— Врата? — спросил он.
На мгновение Кейл замер от удивления. Наконец он кивнул:
— Да. Свет — это врата. Но я… я не могу вспомнить, куда они ведут.
Джак принял это к сведению, и путники пошли дальше.
Перед ними выросла невысокая осыпавшаяся каменная стена кладбища. Казалось, эта изъеденная непогодой преграда символизировала нечто большее, чем границы обыкновенного погоста. За стеной расстилалось обширное пространство, заросшее сорняками, деревьями, высокой травой, плотно застроенное усыпальницами и заставленное изваяниями.
Они прошли меж двух обелисков — когда-то соединявшие их металлические ворота теперь лежали поблизости, искореженные, — и вошли на кладбище. Джаку показалось, что звуки тут же стали тише.
По мнению хафлинга, все гробницы здесь казались одинаковыми — небольшие прямоугольные мавзолеи из камня, с заостренной крышей. Отличались они лишь размерами и деталями. В большинстве своем они служили местом упокоения нескольких человек, возможно членов одной семьи. На каждом склепе виднелись полустертые надписи, выполненные угловатым и острым письмом, которое Джаку показалось совершенно чужим. На крышах большинства зданий красовалось по меньшей мере по одной статуе крылатой женщины, без сомнений богини Элгрин Фау, покровительствовавшей жизни после смерти. Обычно она возвышалась на коньке крыши как раз над запечатанными вратами гробницы, словно защищая их. Иногда на руках она нежно держала тело усопшего, а порой ее руки были пусты.
