— Меня никто не отвергал, мама. Я просто… лишнего себе надумала. — Тихо отозвалась Кира. И хоть она и была до предела опустошена, все же удивилась. Мама никогда не говорила с ней… так. Мама всегда была собранной, даже жесткой. Что же скрывается за маской стабильности и уверенности в себе? — Ты была влюблена? В кого-то… До папы. — Осмелилась спросить Кира, особо не ожидая ответа. Не надеясь, что мама захочет открыться. Но мама через несколько секунд молчания, все же ответила.
— Да, была. Но это была плохая любовь. — Мама замолчала. Видимо задумавшись, погрузившись глубоко в воспоминания. Даже света ночника хватало, чтобы увидеть, как глаза ее заволокло призрачной пеленой, лицо потеряло краску, уголки губ опустились. Перед ней была совершенно незнакомая женщина. Не ее вечно собранная, строгая мама-директор. Это была просто женщина. С историей. С личной драмой. И кто знает на сколько эта драма была печальна.
Кире хотелось спросить, разве любовь бывает плохой, но она боялась вырывать маму из того мира, в который та так легко улетела. Видимо воспоминания были очень эмоциональны и слишком болезненны.
— Люди не должны быть зависимы друг от друга. Это больные отношения. Они… разрушают. — Мама горько усмехнулась и повернулась лицом в Кире. Воспоминания покидали ее, и мама снова становилась похожа на себя. Она задумчиво улыбнулась и продолжила. — С твоим папой все иначе. Я могу быть цельной, полноценной. Без него. Я могу быть без него, я независима сама по себе, но ХОЧУ быть с ним. Понимаешь, я это выбираю… Мы — команда. Я могу положиться на него. Мы… Дополняем друг друга. Любовь прекрасна, когда она трезвая. Осознанная. Понимаешь?
Кира медленно кивнула. Она понимала. Возможно мама права, и спокойная, нежная любовь гораздо лучше и безопаснее сжигающих дотла чувств. Чувств, от которых срывает крышу, отключает сознание и отбирает тебя у себя. Чувств, которые возносят к небесам, а потом безжалостно швыряют тебя о землю.
— Я надеялась, что тебя эта участь минует. — Продолжила мама тихим размеренным голосом. — Ты всегда была такой умной девочкой, такой занятой. Это я в своей юности мечтала о любви и только. Как и большинство девушек. А ты другая. Слишком взрослая, деятельная, целеустремленная. Не по годам понимающая, как нужно жить… как правильно. Я все хотела стать тебе опорой, где-то помочь, подсказать, где-то проконтролировать и настоять. Но тебе опора была не нужна. Она у тебя и так всегда была. Это ты. — Мама громко сглотнула и почти неслышно добавила. — Ты сильная.
— Ох, мам. — всхлипнула Кира. — О чем ты говоришь? Посмотри на меня. — Кира развела руки, показывая на себя. Да уж сильнее не куда, ее просто ломает от боли, она буквально разваливается на части. И от чего? От неразделенной любви?
— Тебе больно. Я вижу. — Вздыхает мама и кладет руку на ее голову. Она все понимает. Понимает без лишних слов. — Но больно бывает всем. Все мы чувствуем, испытываем эмоции. Сила разве в том, чтобы не чувствовать?
— Иногда мне кажется, что да. — Кира прикрывает глаза, неосознанно потянувшись к теплой маминой руке, дарящей такую необходимую ей, поддержу и ласку. — Во мне слишком много чувств. Так было всегда. И они толкают меня на глупые поступки… всю мою жизнь. Я совсем не похожа на тебя… Я хотела быть сильной, такой как ты, собранной, уравновешенной. Но у меня не получается.
— Ох, Кира… Ты думаешь, что я никогда не делала глупостей? — Усмехнулась мама. — Поверь мне, делала, и немало. Мне тоже бывает больно и страшно. И я тоже бываю чувствительной. И капризной, и обидчивой. Можешь спросить у своего папы. — С улыбкой покосилась на Киру мама. Снова погладила ее по голове и через пару минут тихо добавила. — Не сломаться под гнетом своей боли, своих эмоций и чувств, быть способной принять себя со своими слабостями — вот что значит быть сильной. Ты переживешь все это. Я точно знаю.
Кира почувствовала, как слеза скатилась по щеке. А за ней еще и еще. Все-таки не выдержала. Усталость, обида, жалость к себе все-таки взяли свое. Но слезы — это ведь не всегда плохо? Слезы умеют смывать печаль. Они освобождают.
Мама улыбнулась, и прилегла рядом с Кирой. Крепко обняла и почти шепотом добавила:
— Единственное, что я очень четко поняла за всю свою долгую жизнь… — мама усмехнулась сквозь слезы и шмыгнула носом. — Так это то, что даже если внутри ад, выход есть. Просто… делай то, что любишь. Делай то, что радовало тебя всегда, не зависимо ни от чего и ни от кого. Делай то, от чего горят глаза, и ад станет немного более выносимым.
Кира прижалась к маме, уткнулась носом в ее плечо разрешая слезам стекать по лицу и застывать на маминой коже. Она нашла поддержку там, где совсем не ожидала ее встретить. А значит мир не так плох, как ей сегодня почудилось. Всегда есть что-то, за что можно зацепиться.
У любой тоски всегда есть конец. Завтра или год спустя.
Любая боль со временем утихает.
Если наполнить жизнь интересными событиями и приятными эмоциями, они просто вытеснят боль от разбитого сердца.
Кира соберет его по осколкам. Снова.
Она излечится. Так, как умеет. Так, как знает.
Мама права. Чтобы избавиться от ощущения, что с каждой секундой ты всё ниже и ниже падаешь, откуда-то с огромной высотки, нужно делать то, что делал раньше. Жить так как жил. До проклятой любви, до того, как сердце превратилось в пепел.
Чтобы не увязать в болоте жалости к себе, в обиде, страхе и печали, нужно делать то, что любишь.
Глава 55
Пробуждение далось неожиданно легко. Несмотря на то, что она уснула уже под утро.
Внутри разрасталась упрямая решимость. Желание действовать потекло по венам с первым осознанным вдохом. Кира встала с постели, быстро умылась, оделась. Но подойдя к зеркалу и взяв в руки расческу, вдруг замерла, не донеся ее до волос. В сознании вспыхнуло воспоминание. Хотя нет, даже не одно. Это была целая серия воспоминаний.
Игорь зарывается рукой в ее волосы на затылке, притягивает ее голову для поцелуя.
Вдыхает запах ее волос, с силой, с наслаждением прикрывая глаза, так, будто это лучший аромат, который ему приходилось когда-либо ощущать.
Нежно перебирает пряди волос, разметавшиеся по его груди, пока Кира доверчиво прильнув, слушает его мерное сердцебиение. Она думала, что это сердцебиение теперь будет звучать только для нее. В ее честь. Она думала, что оно теперь будет принадлежать ей.
Как наивно.
Кира сжала зубы, почувствовав вдруг подымающуюся вверх из самого нутра злость. Она разозлилась на длинные спутавшиеся пряди, и на воспоминания, которые, как ей вдруг показалось, заключались в них. Ей вдруг подумалось, что возможно вместе с белками, водой и меланином, волосы хранят память. Кто знает. А если так…
Дурацкие волосы. Ненужные, мертвые придатки эпидермиса. Бессмысленные по каким-то причинам не редуцированные в процессе эволюции клетки. Не несущие никакой пользы, никакой нужды. Одни лишь воспоминания. Воспоминания, которых она не хочет. Ей нужно избавиться от них.
