Девушка сползает вниз по стене, прячет лицо в горячих ладонях, борясь с желанием бросится вдогонку, снова прижаться к нему, почувствовать его губы на своих. Вернуть его руки. Все вернуть. Продолжить начатое.
Низ живота ноет. А под ребрами грохочет глупое слишком чувствительное сердце. Господи, как же так вышло? Что с ней случилось?
Откуда у нее взялось это томительное, мучительно острое желание? Разве возможно так сильно желать кого-то?
И что это за чувства острыми ножами вонзаются в ее сердце, скручивают его и тащат из груди? Почему так больно?
Когда Кира начинает ощущать спазм в горле и жжение в носовых пазухах, пугается не на шутку. Одергивает себя, запрещая непрошенным, неожиданным слезам пролиться из глаз. Она не станет плакать по нему. Конечно, нет.
Заставляет себя подняться с пола и двинуться к выходу. Запрещает себе думать о произошедшем, но мысли не остановить. Они слишком быстры и слишком самостоятельны.
Их так много, они растут и размножаются, роятся, толкаются, грозя взорвать черепную коробку. И на вершине один единственный вопрос — что между ними творится?
Да только задним умом Кира всегда понимала, что с ними происходит. Это казалось таким простым и понятным. Таким очевидным. В шкале эмоций вожделение и страсть слишком близко стоят возле ненависти и желания отомстить. Так близко, что часто пересекаются, меняются местами, путаются. Между ними всегда были чувства. Да, со знаком минус, да, тяжелые и болезненные. Но никогда — равнодушие.
Она всегда это понимала, но никогда не признавала. Потому что к нему нельзя испытывать ЭТО.
Нельзя. Нельзя нельзя нельзя.
Он сложный. Непонятный. Ему нельзя доверять.
Нельзя давать всему этому ход. В этих чувствах нет логики. Нет рационального зерна. Всего лишь всплеск гормонов, химическая реакция мозга. Во всем виновата их глупая вражда. Эти ненормальные игры. Дурацкое желание отомстить, выиграть, подмять под себя, возвысится друг над другом. Мозг захотел быть победителем, лидером. Тело захотело обладать противником. Так глупо. Заурядно. Так первобытно.
Тело предало, отозвалось на нехитрые ласки, только потому что он враг, только потому что нельзя, ведь запретное обладает таким мощным эротизмом.
Не надо приписывать сюда возвышенные чувства. Их нет.
Нет, и не может быть. — Убеждает себя Кира.
Но перед глазами снова его взгляд. Он твердит об обратном. "Ты мне нравишься" Ты мне нравишься.
И. Боже… Как же она хочет, чтобы это было правдой.
Глава 33
Ни оглушающий рев мотора, ни бешеная, вне пределов допустимого, скорость, не могли задушить клубящиеся в груди чувства. Игорю казалось, что он увязает в болоте, его все сильнее затягивает в грязную жижу из разочарования и какой-то по-детски глупой обиды. Маленькому мальчику не дали игрушку, которую он так хотел. Какой же идиотизм.
Игорь злился на самого себя, давил на газ все сильнее, надеясь, что ветер, бьющий по щекам, выбьет дурь из его головы, а звук надрывающегося двигателя, оглушит настолько, что он перестанет слышать дурацкий внутренний голос, который то и дело надрывался, повторяя одни ни те же слова. Ты ни на что не способен и никому не нужен. Слова отца. Начинающие звенеть в голове, стоит Игорю лишь чуть-чуть ошибиться.
Какого черта он снова активизировался? Без него было так хорошо. Тихо. Спокойно. И вот опять, через каждую секунду, через каждый вдох, орет ему в уши, какой Игорь идиот. И было бы из-за чего. Ничего ведь страшного не произошло. Подумаешь, девчонка продинамила. Да мало ли девчонок его отшивали. Он никогда из-за этого не парился. Нет — так нет. Отвернулся и забыл.
А тут другое. Тут что-то большее. В груди давило, разрывало от злости, негодования, неудовлетворенности и какого-то нездорового влечения к девушке.
Никогда его так не ломало. Никогда. Чертовщина какая-то.
Даже скорость не помогала.
Игорь повернул мотоцикл и отправился к общаге. Транспорт пора было возвращать. Время вышло.
Игорь остановился около здания общежития и заглушил двигатель. Нехотя встал с мотоцикла и окинул его прощальным взглядом. Будет ли у него когда-нибудь возможность приобрести подобную вещь? Вряд ли. Он делает что-то не то. Все время сбивается с пути. Отвлекается на ненужное. Теряет время на бесполезное.
Отец был бы в ярости, увидев сына в таком виде — жалкого, сбитого с толку, с опущенной головой и без веры в себя. Он бы возненавидел его за проявление слабости в таких масштабах.
Игорь и сам готов себя возненавидеть. Хотя бы за это глухое чувство внутри, название которому парень дать не может. Оно словно голодный зверь грызет и гложет изнутри. Требует накормить, но еды для него нет. Игорь старается его не замечать, отрицает само его существование, но тот становится только сильнее и злее, пожирая все остальные переживания и чувства. Превращая мир в унылое, бессмысленное, пустое и серое место. Он словно говорит ему, нет, буквально кричит: «В мире нет того, чего тебе хочется».
И никогда не будет, если ты не возьмёшь себя в руки. Так и сдохнешь никчемным ублюдком, ничего и не добившемся в жизни.
Игорь позволяет себе задержаться около мотоцикла еще на минуту, в последний раз любуясь гладкой блестящей поверхностью стального корпуса. Переводит взгляд на заднее колесо. Усмехается. Как новенькое.
Игорь поднимается на второй этаж и на лестничном пролете наталкивается на Пашку, стоящего в обнимку с грудастой второкурсницей, и о чем-то вещающего ей в ухо. Игорь хмыкает и собирается пройти мимо, чтобы не отвлекать воркующих голубков, но Пашка видит друга и тут же отрывается от своей пассии, скомкано прощается, чмокнув последнюю в щеку и торопится за Игорем.
— Ну, Игорек. — догнав друга, и опустив тяжелую ладонь ему на плечо, останавливая его, начинает Пашка. — Ключи. Гони. — Улыбается широкой довольной улыбкой.
Игорь шлепает ключи на растопыренную ладонь и уныло поджимает губы.
— Спасибо. — Произносит нехотя и разворачивается, чтобы пройти в комнату. Пашка идет следом за ним.
— Ну наконец-то. Я уже соскучился за своим железным другом. — Доносится довольный голос из-за спины. — Ну ты-то хоть кайфанул, а?
— Да. — Просто отвечает Игорь, не желая продолжать диалог.
— Мда, а у меня с ней так ничего и не вышло. Выходит, зря все затевал. Ее не уломать, полный игнор. Она это… непоколебима. — Смеется Пашка и плюхается на кровать. Игорь переодевается, отвернувшись к шкафу, краем уха слушая монолог друга, отмечая, что тот не очень-то и расстроен неосуществленным планом, когда Пашка добавляет. — Слушай, а что с ее телефоном-то делать теперь? Может вернешь ей, а?
— Нет. — Резко развернувшись неожиданно громко отвечает Игорь. И быстро отворачивается, пока друг не заметил мелькнувший на лице Игоря… страх?
