Она с трудом понимает, что он говорит, но прекрасно видит, что говорит он о том, что для него действительно имеет значение. О том, о чем, на самом деле думает, не прикрываясь за своей привычной отстраненностью и напускным безразличием. Кира даже теряется под напором его слов, которые словно автоматная очередь врезаются в её лицо. Он считает ее избалованной богатенькой дурочкой. Господи, почему? По каким непонятным причинам он сделал такие выводы?
Парень повышает голос и буквально рычит все сильнее приближаясь к ее лицу. Неумолимо близко. Глаза Киры сами опускаются на губы парня, которые без остановки шевелятся, кажется изрыгая проклятия в её адрес. Почему он так злится? Почему его рот искривлен в злости и какой-то беспокойной ненависти? Почему он ненавидит её? Зачем он целовал её, если он так её ненавидит?
Кира смотрит на губы парня и ее собственные вдруг вспыхивают. Они все еще помнят его поцелуй.
— Зачем ты поцеловал меня? — Кажется воздух в помещении заканчивается, едва она произносит последнее слово. Это она только что вслух сказала?
Черт. Да! Едва слышно, но вслух.
Вслух произнесла вопрос, который гремел у нее в голове последнюю неделю.
Да у нее и вправду температура. А может и воспаление мозга, раз она взяла и так просто вывалила на него этот вопрос.
Глаза парня округляются, рот захлопывается, губы сжимаются в упрямую линию.
Кира закрывает глаза, мечтая провалиться под землю, упасть в обморок или даже умереть.
Кажется, все внутренности Киры стягивают в один большой болезненный ком, пока она медленно, отчаянно борясь со страхом, отрывает глаза и снова видит в глазах напротив лютый холод. И снова эта гадкая самодовольная усмешка, словно маска скрывающая его настоящего. Его настоящего. Она не знает его настоящего.
Вглядываясь в глаза парня в ожидании ответа, Кира понимает, что, упомянув о поцелуе, она словно обнажила перед ним какую-то часть своей души. Очень чувствительную часть.
Что она натворила?
Она — вероломный изменник. Дезертир, что своей собственной рукой указала врагу слабое место на карте своей души. Вот, смотри, здесь я наиболее уязвима. Бей побольнее.
Едва его рот открывается, чтобы произнести долгожданный ответ, Кира видит снова это маниакальное, жаждущее причинять боль, выражение лица и понимает, что сегодняшнюю странную игру она проиграла.
Глава 24
— Зачем ты поцеловал меня? — Тихий вопрос действует эффективнее удара под дых. Заставляет в изумлении расширить глаза и захлопнуть рот на полуслове. Кажется, даже сердце останавливается. А потом снова несется галопом, едва он понимает, ЧТО она спросила. И где она только нашла смелость, или глупость, спросить об этом?
О том, о чем он пытался забыть, вычеркнуть из памяти, как нелепый, абсурдный сон.
Он собирался делать вид, что этого не было. Сам себя убеждал, что это было просто секундное помешательство.
Зачем она спросила? Хотела выбить его из колеи? Что ж, у нее получилось. Так, что он даже растерялся на пару секунд.
Но он быстро взял себя в руки. Заставил себя проглотить ставшее комом волнение, натянуть проклятую ухмылку на окаменевшее лицо и со всей неприязнью, на которую он только способен, произнести:
— Хотел попробовать на вкус конфету в дорогой обертке. Не волнуйся, больше не повториться — меня чуть не стошнило. — Сжимает зубы так, что желваки выступают на щеках. Яд, что изрыгает его рот, его притворная брезгливость, так сильно резонирует со смятением, царившим внутри, что хочется ударить себя головой о бетонную стену. Вломить себе хорошенько за эту глупую никому не нужную ложь.
Девчонка на секунду замирает. Быстро моргает, вдыхает ртом, то ли собираясь что-то сказать, то ли просто набирая побольше воздуха. Смотрит в его лицо блестящими глазами.
Разглядывает его, вглядывается в его глаза. Ищет истину где-то в их глубине.
Его глупая, лживая, пропитанная отравой реплика ее не задела.
Она не верит.
Не надо, девочка. Лучше поверь. Так будет лучше для всех. Не стоило вообще ступать на это опасную для них обоих почву. Это все только путает. Чертовски путает мысли и вносит какую-то беспокойную сумятицу в его и без того нескладную жизнь. Девушка моргает, так видимо и не отыскав скрытых шифров в его глазах. Открывает рот, чтобы наконец что-то сказать, но в зал заходит тренер и она вынуждена его захлопнуть и разорвать их болезненно острый зрительный контакт.
Кажется, ему даже дышать стало легче, когда девчонка отошла и перестала, стоя так близко, бессовестно воровать его кислород.
Игорь наконец расслабляет напряженную, словно он проглотил кол, спину. Тренер, зайдя в зал, бросает настороженно-хмурый взгляд на Игоря. Видит девушку, отходящую от него, и на секунду напрягается. Но проследив за ней, и решив, что волноваться не о чем — его ученики не собираются друг друга убивать — начинает тренировку.
Игорь старается изо всех сил не смотреть в сторону девчонки, убеждает себя сосредоточиться на тренировке, отсечь все лишнее, и наконец заняться тем, что на самом деле важно. Но глаза его предают, то и дело возвращаются к девушке, отмечая явную сегодняшнюю слабость. Девчонка не в себе. С ней что-то не то. На лбу испарина, глаза покраснели и припухли, отжимается от пола всего десяток раз и падает обессиленно. Лежит, прижавшись щекой к полу, пока остальные ученики заканчивают упражнение.
Игорю хочется поднять ее с пола и встряхнуть, сказать, чтоб валила домой, пока совсем не грохнулась в обморок, прекратила себя мучать.
Прекратила его отвлекать от тренировки одним только своим дыханием.
Ему хочется не замечать ее присутствия так, как он не замечал раньше. Хочется просто тренироваться, отдавать все свои силы, чувства и мысли тренировке. И оставаться чистым. Пустым.
Она мешает ему. Жутко отвлекает. И дико бесит.
Почему она стала так сильно привлекать его внимание? Когда он стал ее замечать и почему? И как ему теперь избавиться от этого?
Когда наступает время спарринга, тренер подходит к Игорю и угрюмо смотрит на него.
— Я надеюсь ты не растерял все навыки за этот месяц. — Недовольно бурчит тренер. Он не простил ему тот инцидент, и, наверное, не забудет ему его никогда, но они, кажется, заключили своего рода соглашение.
Вчера Игорь набрался смелости, или наглости, и заявился к нему домой. Михаил Андреевич в это время, стоя перед двором своего дома, отрыв капот автомобиля, чистил клеммы. Игорь подошел и пока тренер не опомнился, не послал с ходу его к черту, быстро заговорил:
— Я сожалею о том, что произошло. Я виноват. Да. Но исправить содеянное уже не могу. Никак. — Игорь смотрел прямо и твердо, сам не понимая, откуда взялась внутри эта упрямая уверенность и решимость. И тренер, судя по всему, оценил эту его храбрость, раз замер, отложил тряпку и прислушался. — Мне нужны тренировки. Без них я — ничто. Я — никто, и так никем и останусь, если вы не дадите мне еще один шанс.
