— Одевайся. Я сейчас вернусь.
Я трясу ногой, чтобы скорее восстановить кровообращение, и тру глаза. Неужели это происходит на самом деле? Так, я должна подумать. Носки... Я надеваю вторую пару, вспомнив, как намокли мои ноги в ночь бегства Хатсу. Потом хватаю третью пару и кладу ее в карман, на всякий случай. Что еще?
Я разворачиваюсь, осматриваясь вокруг. В итоге я надеваю еще одну хлопковую сорочку под длинную юбку западного образца, свитер, который уже туго натягивается на моем животе, и серый свитер, отданный мне кем-то из девушек. Мне не нужен чемодан, если я надену на себя всю одежду. Я даже повязываю себе платок на голову на всякий случай. Никто не знает, как все обернется на этот раз, а сейчас на улице ужасно холодно.
Крики Чийо превратились во всхлипы. Она умоляет Матушку Сато:
— Сделайте что-нибудь. Ну пожалуйста, сделайте что-нибудь!
Раздается еще один крик, потом быстрые шаги и голоса Матушки и других девушек.
Уставшая, я стою посреди комнаты, не в силах остановить взгляд на чем-то одном. Ой, светильник! Я хватаю со стола спички и сую в карман.
Вбегает Сора.
— Я сказала Матушке, что тебе плохо и что я заварила тебе чаю и останусь у тебя на всю ночь, — увидев мой наряд, она хмурится: — Что на тебе надето?
— Все, что у меня есть, — отвечаю я.
— Ладно, хорошо. Пошли.
Сора снова выглядывает в дверь, потом машет мне рукой, чтобы я шла за ней. Я просовываю руки в рукава пальто, хватаю лампу и, склонившись набок, крадусь следом за ней. Вдруг до нас доносятся тяжелые шаги, и мы замираем на месте. Проходит секунда, две, три... но никто не появляется перед нами. Оставшуюся часть пути до дверей мы прошли под прикрытием криков Чийо.
— Иди, — шепчет Сора.
Я даже не оглядываюсь.
С моим чемоданом в руке Сора идет за мной, потом обгоняет и выходит вперед. Луна уже высоко и отбрасывает длинные серебристые тени. Мы сливаемся с ними и несемся по поляне со всей скоростью, на которую способны мои ослабевшие ноги. На землю опустился морозец, и трава под ногами предательски хрустит с каждым шагом.
— Давай же, торопись, — говорит мне Сора через плечо, когда мы приблизились к тропинке. Вместе со словами она выдыхает белые облака пара, напоминая этим волшебного огнедышащего дракона. — Только будь осторожна.
Я заставляю усталые ноги передвигаться быстрее. С головы и лица спадает повязанный шарф, и я тоже выдыхаю клубы пара, только с явно большим усилием. Густой навес из сплетенных ветвей над нашими головами словно голыми костлявыми пальцами вцепляется в лунный свет, оставляя нам только крохи.
Я держу в руках фонарь, пока она ищет в моих карманах спички. Я настраиваю фонарь, и сначала он извергает сноп искр, но потом появляется ровный свет от пламени фитиля.
Сора берет фонарь в одну руку, мой полупустой чемодан в другую и идет впереди. Свет от фонаря отражается от тропинки. Я иду осторожными ровными шагами, чтобы не упасть. Колючий ночной воздух впивается в кожу морозными иголками, но я так укутана, что пока мне хватает тепла и надежды.
Я ухожу.
Без дождя по пологому берегу реки идти оказывается совсем не трудно. Сначала мы бросаем вниз мой чемодан, и я держу фонарь, пока Сора спускается. Он качается у меня в руке, рассылая желтые лучи света в разные стороны.
— Так, готова? — она протягивает ко мне руки, словно собирается меня ловить, и в памяти тут же всплывают образы и ощущение того, как Матушка дернула меня за волосы. Как упала Хатсу.
Я повернулась спиной к реке и стала спускаться, нащупывая ногой точку опоры. Передав ей фонарь, я собираюсь с духом. Я справлюсь. Мое тело обессилено, но дух жив и наслаждается запахом свободы. Она рядом, рукой подать. Шаг, еще один, и еще, и я почти падаю в ее протянутые руки.
— Пойдем, — Сора поднимает мой чемодан, поднимает фонарь повыше и направляется к мосту.
Сердце старается подгонять медлительные ноги. Один шаг, второй. Вдруг в моем животе что-то резко сжимается. Я останавливаюсь, обхватив его руками.
— Наоко? — свет фонаря прыгает в мою сторону, падая мне на лицо.
Я делаю глубокий вдох и выпрямляюсь.
— Иду.
Мы уже так близко. Я прибавляю шаг и оказываюсь на мосту, бросив лишь торопливый взгляд вниз. Под тонким льдом тяжело ворочается вода. Прощай, Ганко, мой старый друг, упрямый карп. На этот раз я точно не вернусь.
— Наоко! — она почти кричит шепотом. Она у калитки. Фонарь стоит у ее ног, мой чемодан валяется рядом на боку. Она вставляет ключ в замок, но когда я к ней подхожу, в смятении оборачивается ко мне.
— В чем дело, Сора?
Она качает головой, молча выдыхая огромные клубы пара.
— Не получается. Он не...
— Что? — мой взгляд падает на ключ в ее руках, затем на замок. — Дай я, — я беру у нее ключ и пытаюсь вставить его в скважину. Может быть, замок просто замерз. Но тут мое сердце обмирает. Ключ не желает проворачиваться внутри. Я пытаюсь снова и снова. Потом я подношу ключ к глазам и внимательно его рассматриваю. Затем замок. Не может быть. — Это не тот ключ.
Мы впиваемся друг в друга взглядами, не зная, как быть дальше.
— И что теперь? Я не вернусь обратно. Я не могу, — и тут я складываюсь пополам. Снова эта резкая боль в животе.
— Наоко, пожалуйста, ты должна сохранять спокойствие. Ты плохо себя чувствовала, — ее рука опускается мне на плечи.
Мне все еще не разогнуться, но я старательно делаю глубокие вдохи, стараясь продержаться, перетерпеть эти странные ощущения, пока они не закончатся.
— Я в порядке. Попробуй еще раз.
Сора еще раз пытается вставить ключ в замок, а затем просто ударяется в калитку плечом. Та лишь скрипит и качается. Оглянувшись, она находит камень и начинает быть им в калитку, но в результате лишь разбивает себе пальцы. Я наблюдаю за ней, замерев от страха. В животе опять что-то сжалось.
Что же с нами будет дальше? Что, если мы не сможем выбраться? Я наблюдаю за тем, как Сора снова и снова бьет камнем по замку, потом переходит к забору. Бамбук известен тем, что он гибок и крепок. И я хочу приобрести его качества.
Вот только я хочу отсюда выбраться.
Мой взгляд останавливается на трехдюймовой петле, перевитой шуро нава — веревкой из волокна черной пальмы, которая крепит бамбуковые плашки между собой.
— Сора, попробуй веревку. Бей по веревке!
Нам надо было взять с собой нож. И почему я об этом не подумала? Потому что она меня травила...
— Ой... — и снова я корчусь от боли, стараясь не стонать, чтобы не отвлекать ее. Пусть только у нее получится. Пожалуйста!
Сора находит у камня скол и пытается им перерубить веревку, но та лишь пушится от ее усилий.
