Она воззвала к Ллос, моля вернувшуюся богиню даровать ей одно из самых сильных заклинаний, моля воистину о чуде, не меньше.
Ллос не ответила ей голосом дроу, как делала прежде. Слов не было вовсе, лишь прилив силы, гул крови в ушах Верховной Матери.
Триль опустилась на колени среди россыпи битого камня и осколков стекла и прижалась лбом к холодной земле. Она тоже не облекала свои просьбы в слова. Это было не нужно. Вместо слов от нее хлынула волна эмоций, чувств и просто страха.
Ужас, внушенный самой Ллос, разлился во все стороны, расходясь кругами страха, в центре которых была Триль. Дроу во всем Городе Пауков останавливались, падали на колени или простирались ниц. Кто-то прислонялся к стене, другие сползали по ступеням, но все они изведали истинный страх; страх перед божеством, страх перед вечностью, перед хаосом, перед тьмой, перед неизведанным и перед известным, страх перед изменой, и тысячи других страхов заставили город замереть.
Каменный гигант задрожал и рассыпался. Триль, все еще стоящая на коленях прямо под ним, даже не пыталась уклониться от падающих черных глыб, обломков титанического существа, и те исчезли, не долетев до земли. Мгновения спустя от неистовствовавшего существа остался лишь личдроу, оглушенный, шатающийся, упавший на колени на растрескавшийся пол Базаара в нескольких шагах от Верховной Матери. Ожившие статуи остановились и замерли.
Волны страха расходились все дальше, сквозь стены городской пещеры, по тесным проходам Подземья. Они прокатились по боевым порядкам дергаров, настигли отступающих танарукков и накрыли шпионов-иллитидов. Они действовали на всех, но по-разному. К тому времени, как все закончилось — а продолжалось это совсем недолго, — ни у кого не было сомнений, что Ллос вернулась.
Триль поднялась и оглядела разрушения. Она взглянула на Дирра, зная, что могла бы просто подойти и прикончить его силой мысли — или, по крайней мере, чиркнув кинжалом по горлу, — но жрица не стала этого делать. Убить лича было делом другого.
Верховная Мать подошла к окаменевшему телу брата. На его лице застыло гневное выражение. Триль улыбнулась.
— Ах, Громф, — сказала она, — ты все-таки не справился с ним в одиночку, правда? Есть предел твоим силам, и есть предел моим, но вместе...
Триль обняла каменное тело и прошептала молитву к Ллос.
Сначала вернулось тепло, потом мягкость, следом дыхание, за ним движение, и колени Громфа подогнулись. Триль поддержала его, и он обхватил ее за талию, уронил голову ей на плечо и несколько раз хрипло, с трудом вздохнул. Когда ноги его окрепли, Триль отпустила брата и сделала шаг назад. Взгляды их встретились, и Громф открыл было рот, собираясь что-то сказать.
— Нет, — остановила его Триль. Она посмотрела на быстро приходящего в себя Дирра, и брат заметил это.— Заканчивай то, что начал.
Он снова открыл рот, чтобы ответить, но Триль уже повернулась к нему спиной. Она услышала, как шаги его захрустели по камням и стеклу, и знала, что он встал лицом к лицу со своим врагом.
Триль отправилась прочь.
ГЛАВА 27
Между Архимагом и личдроу бушевало море злобы, ненависти и изнеможения. Оба они устали друг от друга. Оба хотели лишь, чтобы это наконец закончилось. Они стояли в дюжине шагов один от другого, глаза в глаза. Дирр приступил к заклинанию, и Громф окружил себя очередной защитной сферой.
Громф тоже начал заклинание, а лич продолжал свое. Он творил что-то сложное и рассчитывал закончить его.
Прежде чем Громф успел договорить — он собирался снова опалить уже раненного лича огнем, — Дирр прошептал что-то, чего Архимаг не расслышал, и его заклинание сработало. Сапфировый череп на лбу Громфа раскалился докрасна, и тот хотел было сорвать его, но не успел прикоснуться, как череп рассыпался. Лицо Архимага осыпало серой, лишенной какой-либо силы пылью. Теперь у Громфа не осталось ни защиты, которую обеспечивал сапфировый череп, ни заклинаний из некромантии. Громф понял, что лич и хотел уничтожить именно эту вещь.
Архимаг, чье заклинание было испорчено, гут же припомнил другое.
— Да, сегодня мы пользуемся самыми сложными заклинаниями, не так ли? — заметил он.
Лич проигнорировал его и одновременно с Громфом принялся творить новое заклинание. Первым закончил Архимаг: одно из малых заклятий, породившее вспышку магического огня. Волшебный огонь охватил лича, который вскинул руки над головой, чтобы остановить языки пламени, но не сумел. Иссохшая плоть Дирра обуглилась и задымилась, и лич зашатался от боли.
Когда огонь угас, лич прыгнул вперед: красные глаза навыкате, вечная маска сгорела, лицо искажено от ненависти и муки. Громф почувствовал, что, несмотря на магический огонь, Дирр сумел закончить свое заклинание.
По телу Громфа разлился холод, и Архимаг задрожал — он сегодня уже устал трястись, вздрагивать и передергиваться, — но лич еще не закончил с ним. Громф ощутил, как тепло и саму жизнь высасывают из него. Он отшатнулся, едва сумев устоять на ногах.
— Я высосу тебя досуха, Громф! — отвратительным голосом проскрежетал лич. — Ты умрешь вместе со мной, с моим Домом и моим делом.
Лич начал новое заклинание, и Громф узнал отдельные его части, это была могущественная магия некромантии. Громфу было известно множество способов убивать, но он понимал, что Дирр наверняка знает их еще больше.
Рука Архимага сжала посох, и пальцы его дрогнули. Грудь сдавило тупой болью, он попытался вдохнуть, но воздух не шел в легкие. Колени его подломились, и он упал. Громф снова попытался набрать в грудь воздуху, но сумел втянуть лишь тонюсенькую струйку. Перед глазами его начали сгущаться темные тени, в ушах оглушительно ревела кровь, словно тело его тщетно пыталось спасти от гибели мозг. Кольцо не могло ему помочь. Дич не ранил его, он просто убивал его душу.
Громф попытался заговорить, произнести слова заклинания, которое могло бы спасти его, но не сумел. Дирр шагнул ближе и встал над ним. Громф едва смог повернуть голову, чтобы взглянуть снизу вверх на торжествующего лича. У Архимага были и другие способы спастись, но он не мог заставить себя активировать хоть один из них. Он чувствовал, как Нозрор и Прат пытаются что-то говорить, но не понимал до конца их слов. Громф боялся, что тело его уже мертво.
Он снова сжал посох, и опять рука его дрогнула. Посох.
Громф собрал воедино все остатки воли и вытащил из-под себя вторую руку. Он чувствовал, как ее пальцы тоже обхватили посох.
— Ну давай, сопротивляйся, Громф! — прорычал лич. — Помучайся напоследок.
— Самонадеянный... — прокашлял Громф, сам удивившись тому, что способен говорить, пусть хотя бы и всего лишь одно слово.
— И что это было? — издевательски осведомился лич. — Прощальные слова Громфа Бэнра?
— Нет... — выдохнул Архимаг.
Руки Громфа напряглись, пальцы сжали посох силы — вещь столь драгоценную, что многие отдали бы жизнь, лишь бы заполучить ее хоть на день.
