(За ее спиной Кайла начинает ворочаться, но так и не просыпается.)
На улице кромешная тьма, накрапывает дождь.
Дует ветер, погода промозглая.
Любой нормальный человек наглухо застегнул бы молнию на палатке и забрался обратно в спальный мешок. Дон тоже готова соблазниться этой идеей. Но она продолжает думать о папе и о том, что, по его мнению, надо сделать.
Она знает, что никаких сомнений и быть не может.
Дон наведывается к съестным запасам Стаи. Спускает сумку с дерева, на котором она висит, и поворачивает налобный фонарик, чтобы рассмотреть содержимое.
Еды осталось немного. Дон удается откопать пару фляг и котелок. Походные спички. Несколько энергетических батончиков, пакетик с орешками и сухофруктами, пачку жевательного мармелада для восстановления водного баланса. Две пачки походной еды — «Цыпленок Санта-Фе» и «Бомбейские прелести» — и три пачки овсянки быстрого приготовления. Чечевицу она оставляет.
Для напряженного двухдневного похода еды маловато. До базы она доберется, еле волоча ноги от голода. Ну и пусть. Тамошние зануды накроют для нее целый стол.
Дон застегивает молнию на рюкзаке. Крепит все застежки. Надевает рюкзак на спину и фиксирует ремни. Без брезента, книг и спального мешка он значительно легче.
Осталось только сделать первый шаг, а за ним второй.
Осталось только совершить Правильный Поступок.
Но это, разумеется, не так просто.
73
Дон видит его, когда крадется мимо палаток: рядом с тем местом, где накануне вечером был костер, а сейчас одни лишь тлеющие и мерцающие в темноте угли, сидит Уорден.
Дымок и холодный дождь.
Уорден сидит на бревне, натянув капюшон толстовки. Замер, как статуя, — и наблюдает за ней.
— Что ты делаешь? — спрашивает он.
Уорден недвижен, его лицо наполовину скрыто в тени, голос убийственно спокойный. Рядом с ним на бревне лежат нож Кристиана и спрей от медведей Эмбер. Дон старается не смотреть на оружие, а заглянуть в глаза Уордена.
Она молчит, он берется за нож. Встает и подходит к ней.
— Дон? Я задал тебе вопрос.
Дон в ужасе.
Еще бы.
Все ее тело бьет дрожь; она молится, чтобы Уорден этого не заметил. Когда он отходит от костра, черты его лица растворяются в темноте: он превращается просто в тень — тень, которая держит нож.
Дон сглатывает и старается скрыть страх.
— Где ты взял этот нож? — спрашивает она.
Уорден смотрит на лезвие в своих руках.
— Этот? — Кладет лезвие на ладонь, наблюдая, как оно отражает свет. — Это нож Кристиана.
— Я знаю. Как ты?..
Уорден резко вскидывает голову. Дон чувствует, как его глаза впиваются в нее, читая все, что у нее на душе.
— Забрал. На вершине Когтя.
И в этот момент Дон понимает: Кристиан мертв.
Потому что она знает Кристиана: он ни за что бы не отдал свой нож. Ни одному из членов Стаи, тем более Уордену. Если нож Кристиана оказался у Уорден, то точно без его согласия. Значит, они за него боролись. И Уорден вышел из схватки победителем.
Значит, Кристиан эту схватку не пережил. Точка.
Должно быть, Уорден заметил, что Дон все поняла.
— К черту Кристиана, — говорит он, и Дон делает шаг назад, пораженная злобой в его голосе. — Он был нашим тюремщиком, как и Эмбер. Поделом ему.
Дон молчит. Может, она и разделяет эту точку зрения. Наставник и правда был ничтожеством. Он месяцами мучил Кайлу. Если кто и должен был умереть, так пусть это будет Кристиан.
Однако мертв не только Кристиан.
— А Алекс? — спрашивает Дон. — Что плохого сделал он?
Увидеть лицо Уордена и понять его реакцию невозможно. Но Дон не сомневается, что на его лице не дрогнул ни один мускул.
Он долго молчит. А потом смеется.
— Видимо, ты увидела больше, чем я ожидал. Ты не должна была догадаться.
Дон не отвечает. В груди тяжело бухает сердце.
— Все должно было выглядеть как несчастный случай, — продолжает Уорден. — К тому времени, когда его обнаружат, над ним поработает природа. Никто никогда не узнал бы, как он погиб.
Дон хочет что-то сказать, но во рту слишком сухо. Она облизывает губы.
— За что?
Уорден пожимает плечами.
— Он стал для нас помехой. Мог поднять тревогу на базе, и у нас было бы меньше времени. К тому же он знал, куда мы идем. А еще мне не нравилось, что он строил из себя героя.
74
— Ты же понимаешь, почему мы не можем тебя отпустить, — говорит Уорден.
Дон смотрит на него не мигая.
— Ты часть команды, Дон. Мы должны держаться вместе. Я не могу отпустить тебя на базу, раз ты теперь все знаешь.
Уорден делает шаг ей навстречу, искры догорающего костра отблескивают на лезвии.
— Ты либо с нами, либо против нас, — продолжает он. — На чьей ты стороне, Дон? На стороне заключенных или тюремщиков? Подумай серьезно. Верный ответ только один.
Разумеется, это совсем не та ситуация, которую имел в виду отец Дон, рассказывая ей о Правильных Поступках.
А может, как раз та.
Дон смотрит на тень, в которую превратился Уорден, и поблескивающий в его руке нож. Она понимает, что теперь перед ней настоящий Уорден, а тот, в которого она влюбилась раньше, был совсем не Уорден. А еще она понимает, что сглупила, раз зашла с ним так далеко.
Уорден заносит нож.
— Молчание, — говорит он, — расценивается как неверный ответ.
Дон знает, что ей никак не выпутаться. Она знает, что через мгновение Уорден:
а) совершит нечто ужасное
или
б) разбудит Брендона и Эвана и попросит их сделать это нечто ужасное.
Ей не убежать от Уордена, по крайней мере надолго. Но если она останется здесь, то, скорее всего, все равно умрет. Уорден не оставит ее в живых, раз она знает, что он убил Алекса. Раз он знает, что она хочет сбежать.
Она высоко держит голову и смотрит на тень, поглотившую лицо Уордена.
