Парень вздохнул.
— Вы не поймете.
— А ты попробуй.
Томас положил последний мешок сахара на полку и встал. Бросил взгляд в окно на пыльную стоянку, заросли кустарников на другой стороне дороги, вереницу холмов и вздымающиеся за ними горы. И повернулся к Рувиму:
— У меня такое чувство, будто я здесь заперт. В мире полно вещей гораздо интереснее этих иссушенных солнцем холмов и пыли, но меня не оставляет ощущение, что я никогда этого не увижу.
— Потому что должен заботиться о своей семье.
Томас кивнул.
— Именно. И, пожалуйста, не обижайтесь, но тут, у вас — хотя я дорожу этой работой, — мне ни за что не скопить денег на путешествие. Я застрял в резервации навсегда.
Рувим рассмеялся, однако немедленно осекся, стоило ему заметить, как насупился Томас.
— Думаешь, тебя одного посещают такие мысли? — заговорил босс. — Я оставил резервацию, едва мне стукнуло шестнадцать. И следующие десять лет провел, изучая мир, пока не понял: то, что я так отчаянно ищу, находится именно здесь.
— Вы? Но вы же…
— Ну да, ну да. Воинский союз. Без умолку талдычу о наших традициях всем, кто соглашается меня слушать. Да только когда-то я был панком с заветной мечтой убраться отсюда как можно дальше.
От этих откровений Томас лишился дара речи.
— Я не стал бы тебе все это рассказывать, — продолжал Рувим, — если бы не знал, что ты не такой, как большинство сопляков. В тебе кое-что есть — вот здесь, — он легонько стукнул кулаком парня по груди. — Связь с нашей землей. С духами. И вот что я хочу тебе сказать: ты не должен бояться этой связи. Прими ее. Хотя бы попытайся оценить ее силу. Думаю, ты сильно удивишься. И даже влюбишься в наши края, как это произошло со мной. А если ничего не произойдет или тебе не понравится чувство… — Рувим пожал плечами. — Что ж, ты всегда можешь отказаться от всего этого.
Томас вновь устремил взгляд на пустынный пейзаж за окном. Слова Рувима вторили наставлениям той женщины с вороновой аурой, и ему стало как-то немного не по себе.
— Вот только шаманом становиться я не хочу, — объявил он и посмотрел на босса, который удивленно вскинул брови и, не дождавшись продолжения, спросил:
— Да с чего ты взял, что должен им стать?
Томас откашлялся.
— Видите вон те кактусы?
— Опунции-то?
Томас кивнул.
— Каждое утро, когда я прихожу сюда, у них новое место.
— Ага, — кивнул Рувим, — эти опунциевые братцы не особенно-то и стараются передвигаться незаметно.
— Вот как? — удивился Томас. — И это все, что вы можете сказать?
— А чего ты от меня ждешь? Ты видишь то, что не открывается другим, — я это знаю. Я вижу, как твои глаза следят за вещами, которые способны видеть только люди вроде тебя и меня.
— Вот именно!
— Не понимаю тебя, — озадаченно уставился на парня Рувим. — К чему ты клонишь?
— Кикими, способный видеть такое, в итоге становится шаманом. Или одним из ваших псовых братцев.
Мужчина улыбнулся.
— Что ж, по крайней мере, ты не проведешь всю жизнь в отрицании, как Стив Коул.
— Этот старик-отшельник?
— Ну не такой уж он и старый.
— Да бросьте, наверняка он даже старше вас.
Улыбка Рувима растянулась еще шире, он покачал головой.
— Я уж и забыл, каково это, быть восемнадцатилетним.
— Ладно, — сдался Томас. — Вы оба не старые. Так что же с Коулом?
— Да он уже сорок лет кряду живет за пределами мира и даже не догадывается об этом.
— Вы хотите сказать, он тоже все это видит?
— Уж не сомневайся! Но он посмотрит-посмотрит, да продолжает заниматься своими делами, как ни в чем не бывало. Коул даже не осознает всю необычайность места, где стоит его трейлер.
— Но он ведь не кикими!
— Необязательно быть кикими, чтобы видеть духов или посещать их земли.
— Я этого не знал.
— Да ты много чего еще не знаешь.
— Я… — Томас умолк. Потом выдохнул и спросил: — Так во сколько начинается потогон?
5. Стив
Я шагаю по горной тропинке от дома Эгги в резервацию — а именно, в Центр общины Расписных земель, где располагается школа и заодно канцелярия Морагу, — а мои мысли заняты недавно состоявшимся разговором. На протяжении всего пути из головы у меня не выходит фраза старой художницы: «Будь с ней поосторожнее. Лисьи сестрицы — трикстеры».
Какого черта все это значит? Понятия не имею, почему Эгги вздумалось предостерегать меня насчет Калико. Я пребываю в некотором замешательстве, но затем вспоминаю, что следом старуха упомянула про верность антилоп и добавила, что, возможно, мне ничего и не грозит. Надеюсь, хм, так оно и есть.
Вынужден признать, при первом появлении Калико я решил, что у меня галлюцинация из-за накатившего кислотного флешбэка. Хоть я и вдоволь наслушался у индейских костров всяких историй о майнаво — или «кузенах», — мне все равно понадобилось какое-то время, чтобы смириться не только с присутствием Калико, но и со степенью ее личного интереса ко мне. Ладно, сказать «личный» — все равно что ничего не сказать. В плане секса моя подружка озабоченностью может поспорить с пресловутым кроликом, о чем и дает знать при каждом удобном случае. Калико — одно из проявлений красоты здешних краев, которые я, кажется, благодаря ей полюбил даже еще больше. Просто мне хотелось держать наши отношения в тайне. А Сэди растрепала Эгги, и остается лишь надеяться, что дальше история не разойдется. Как и в любом захолустье, обитателям резервации только дай посмаковать пикантные сплетни, так что разлетаются они здесь стремительно.
* * *
Центр общины располагается в длинном невысоком глинобитном строении. По его виду можно предположить, что его достраивают всякий раз, как только возникает необходимость в дополнительном пространстве — и это именно так. У стен здания теснятся мескитовые деревья и пустынная акация, одинокий старик карнегия да обязательные заросли опунций и кустарника.
Я останавливаюсь перед стеклянными дверьми, пытаясь напоследок собраться с мыслями, и переступаю порог.
За стойкой регистрации сидит Джанет, уставившаяся в экран компьютера.
— Ойла, Стив, — бросает она.
— Привет, Джанет. Морагу у себя?
— Шутишь? Иногда мне кажется, он живет в своем кабинете. Как раз сейчас у него никого.
— Спасибо.
Под гомон школьников, что доносится из спортивного зала, я иду по коридору в кабинет Морагу. Он исполняет обязанности шамана племени, а заодно заведует всем Центром и общежитием дальше по дороге. В последнем проживают дети, по тем или иным причинам лишившиеся семьи. В основном они из других племен — яки, апачи, тохоно-оодхам, — но есть и несколько маленьких мексиканцев, потерявших родителей при переходе пустыни и не имеющих родственников в США. Вообще-то их полагается депортировать, но Морагу умеет обходить законы, если для детей так оказывается лучше.
