Морагу задумчиво потирает подбородок:
— Так, поправь меня, если я ошибаюсь. Ты исчезаешь с призрачной женщиной-майнаво по ее прихоти, но, излагая свои проблемы, она заодно высказывается по делу Сэмми. И ты соглашаешься с ней, начхав на мнение остальных, в том числе и своей подруги.
Он внимательно смотрит на меня и продолжает:
— Вы с Калико знакомы и, более того, близки туеву кучу лет. И потому такое твое поведение представляется мне возмутительным. Тебе не приходило в голову, что ей нужна капелька внимания и уважения? Что тебе следовало сначала хотя бы обсудить ситуацию с ней?
— Бля… — говорю я. — Похоже, это я просрал.
Потом чешу репу, вспоминая.
— Знаешь что?.. Я даже не позволил Калико спорить с Консуэлой. Просто встал между ними. Тогда-то Ситала и влетела в меня, — я осушаю бутылку и незамедлительно открываю следующую. — Черт, я пытался единолично принять правильное решение. И теперь вижу, что поступил, как полный му…к.
— Поговори с ней.
— Пытался, но она не отзывается. Я ее не видел с тех пор, как она исчезла в ином мире.
— Ты ведь не станешь спорить, что прямо сейчас тоже находишься в ином мире?
В ответ я вздыхаю:
— Да какое это имеет значение. Все равно я понятия не имею, где ее искать.
— Что ж, не зря в некоторых сказках их называют «невидимым племенем».
Он ставит свою опустевшую бутылку рядом с первой и продолжает:
— Ладно, а теперь поговорим о другом — о теле для призрачной сестры Консуэлы. Уверен, что хочешь с этим связываться?
— Ты считаешь, это плохая идея?
Морагу пожимает плечами:
— Нужна ли миру вторая Консуэла Мара?
— Ситала другая. Совершенно. И ее взгляд на мир иной. Диаметрально противоположный. И потому я считаю несправедливым, что она заточена в своем злом близнеце.
— Пожалуй, мне придется положиться на твое мнение. И когда думаешь заняться?
— Как можно скорее. Она просила сделать фигурку из глины или веток, неважно какого размера. Я ей объяснял, что никогда ничем подобным не занимался. Но Ситала заявила, что значение имеет только мое намерение. Тебе это что-нибудь говорит?
Морагу кивает:
— Магия — она повсюду. Спит внутри нас, наполняет весь мир. Но только несгибаемая воля способна собрать ее энергию и направить этот поток в определенное русло.
— Значит, мне необходимо хорошенько сосредоточиться на цели, ради которой все затевается.
Шаман снова кивает:
— Делу поможет, если ты займешься этим в каком-нибудь священном месте, — закрыв глаза, он, как я понимаю, перебирает в памяти эти самые места, а затем предлагает: — Лучше всего подойдет колесо стихий на участке Эгги. Его красная земля хранит в своей памяти обряды целой тысячи лет.
— Никогда не видел у нее колеса стихий, — признаюсь я.
— Сразу за домом, где Эгги разводит костры.
Я бывал на нескольких ночных сборищах у художницы и понимаю, какое место шаман имеет в виду.
— А разве колеса стихий — это не круги из камней?
— Именно, — соглашается Морагу. — Просто почти вся кладка на участке Эгги ушла в землю.
— Сколько же веков должно было пройти?
— Это очень древнее колесо, его сложили еще до кикими.
Мы умолкаем. Снизу раздается птичье пение, и мы наблюдаем, как восходящее солнце постепенно озаряет каньон.
— Ситала не только предсказывала будущее, — произношу я спустя некоторое время.
Шаман вопросительно смотрит на меня.
— О прошлом она тоже говорила. По крайней мере, сказала, что мне не в чем раскаиваться.
— Похоже, кое-что она действительно соображает, — отзывается Морагу. — Я тебе втолковываю это вот уже много лет.
— Ага, только мне никак не удается избавиться от чувства вины. Я думаю о Салли, о Мартине. И очень часто — о Стиве. Они вечно смотрят на меня с немым укором. Они погибли из-за меня!
— Послушай, но я же видел все своими глазами. Салли совершенно самостоятельно превратился в торчка, а Мартин съехал с катушек. Группу разгромил вовсе не ты.
— Пускай так. Но это была моя группа. Я отвечал за музыку и за ребят. Я должен был приглядывать за ними. А Стив… Только не надо меня убеждать, что он погиб не потому, что мы поменялись местами!
— Однако все произошло именно так. Самолет разбился, понимаешь? Неполадка в моторе, чья-то халатность — и никакой мистики.
— Но…
— Поменяться предложил он. И между прочим, чуть с ума не сошел от радости, когда ты согласился. Никто из нас и подумать не мог, что все так обернется.
— Потому что мы были молоды, глупы и обкурены.
— Это верно. Но действовали мы — и Стив в том числе — по своей воле.
Морагу склоняется, задувает свечу и задирает голову к розовому небу.
— Каждый из нас обладает силой. У кого-то ее больше, у кого-то меньше. И каждая ошибка, на которой мы чему-то учимся, делает нас сильнее. Как и каждая жертва, каждое доброе дело. Именно так мы развиваемся. Наша сила — сумма всего, чем мы были в прошлом и чем являемся в настоящем. Когда ты принимаешь на себя ответственность за решения или действия других, ты тем самым лишаешь их силы. А лишив кого-то силы, ты мешаешь ему двигаться вперед, вынуждаешь топтаться на месте.
Мне начинает это надоедать:
— Ты считаешь, что Стив, где бы он там сейчас ни находился, сейчас топчется на месте, поскольку я испытываю вину за случившееся с ним?
— Нет, я считаю, что это ты топчешься на месте. Когда отнимаешь у кого-то силу, теряешь и часть своей.
— Ой, бля…, — трясу я головой. — Ты вправду веришь в это?
— Неужели даже после всех своих приключений ты не способен признать, что наш мир — нечто большее, чем открывается глазам?
— Как раз это я признаю. Только не верю, что многоплановость нашего мира имеет какое-то отношение ко мне. Когда-то я был Джексоном Коулом, рок-звездой. А теперь я всего лишь его призрак.
— Вы, белые, именуете их призраками, а мы, кикими, считаем духовными наставниками. В этом разница, не находишь?
Понятно, куда он клонит — будто я какой-то там Арбитр для здешних майнаво.
— Я слишком запутался, чтобы служить кому-то наставником. Для всех же только лучше, что я не высовываю носа из пустыни и гор и что события идут своим чередом без моего вмешательства.
— Ты сам-то веришь в это? — Не давая мне вставить и словечко, шаман гнет свою линию: — Без твоего «вмешательства», как ты выразился, Сэмми был бы мертв. И бог весть сколько майнаво переругались бы насмерть. Ну и без тебя Ситала не получит тела. — Морагу качает головой. — Сила, благодаря которой ты мог бы стать тем, кем должен, будет покидать тебя, если ты продолжишь прятаться от мира и пестовать беспричинное чувство вины.
