Настала очередь Дона недоуменно таращиться. Потом, буквально на моих глазах, обида сменилась безразличной маской и холодной усмешкой.
— Ого, Буба. Не знаю, что и сказать.
— Не зови меня Бубой, — прошипела я, — я не ребенок.
— Я зову тебя Бубой, потому что люблю тебя.
— Ты меня любишь, — медленно повторила я. Моя речь замедлилась, язык ворочался, как сквозь патоку. За все это время Дон ни разу не говорил, что любит меня. Я-то думала, что любовь для него — очередной буржуазный конструкт. Хотела ли я, чтобы он меня любил? — Ты любишь меня, но не хочешь, чтобы мы вместе пошли на свадьбу Марка?
— Именно так, — ответил он. — Именно так.
В понедельник пришла начальница и пробыла в офисе примерно час. Она казалась неестественно спокойной, хоть и выглядела бледнее обычного. Как всегда, она прошла мимо, не говоря ни слова, бесшумно расположилась в кабинете и начала бормотать в диктофон. Все это было так привычно, что мне бы успокоиться, но вместо этого я расплакалась. И побежала в другое крыло.
— Эй! — окликнул меня Джеймс, когда я пробегала мимо кофемашины. — Я читаю роман Дона, и мне нравится.
Я остановилась.
— Серьезно? — Я испытала смесь удивления и облегчения, к которым примешивалось какое-то странное чувство, которое возникает, когда получаешь пятерку за работу, почти не потребовавшую у тебя усилий.
— Да, — ответил Джеймс и плеснул сливки в кофе. — Читать его, прямо скажем, непросто. — Я кивнула. — Но мне нравится. — Он поднес чашку к губам и осторожно глотнул. — Пока. Я прочел примерно треть. До того места, где герой видит свою девушку в фильме, — Джеймс покраснел, — и вспоминает, как встретил ее. Вспоминает свитеры, которые она носила в школе. Тысячу самых разных свитеров. — Он рассмеялся. — Помню, в колледже я заходил к девчонкам в общежитие и думал: зачем им столько свитеров?
Он взял кружку и налил мне кофе; я не успела возразить.
— Девушкам нравятся свитеры, — согласилась я.
— В общем, я дочитаю роман, и посмотрим. — Джеймс пожал плечами и протянул мне сливки.
Вернувшись на рабочее место, я услышала знакомый скрип стула начальницы. Она медленно подошла ко мне; ее лицо ничего не выражало.
— Вот, я надиктовала, — произнесла она как-то сонно, хотя старалась говорить бодро.
Я встала и взяла кассету:
— Отлично, я сейчас же возьмусь за дело.
— Можно завтра. — Начальница слегка облокотилась о мой стол рукой с длинными тонкими пальцами, но смотрела на стену напротив, там стоял стеллаж с книгами Сэлинджера. — Ты отлично поработала над договорами. — Она имела в виду Другого Клиента. — Это нелегкая работа.
В тот же день, когда начальница ушла, изможденная короткой вылазкой в реальный мир, с затуманившимися от усталости глазами и испариной на лбу, принесли доработанные контракты, и я их просмотрела. В издательстве внесли некоторые изменения, как я просила, но пункт с электронными правами не убрали, а согласно политике агентства мы не предоставляли права на электронные книги. Пункт с электронными правами стал появляться во всех договорах примерно в то же время, что я начала работать в агентстве, и чрезвычайно тревожил мою начальницу и других литературных агентов, так как предоставлял издательствам права на все цифровые издания книги, включая издания на CD-дисках и «других возможных носителях, не упомянутых в данном договоре». В том году мы не раз откладывали подписание контрактов, споря с издательствами по этому пункту; больше всех из-за этого страдал Макс, ведь именно он представлял живых писателей, отчаянно нуждавшихся в деньгах, которые можно было получить лишь после подписания договора. Но моя начальница — а именно она устанавливала стандарты агентства, — не разрешала заключать договоры, в которых присутствовал этот туманный пункт, грозивший автору возможным разорением. В некоторых контрактах говорилось о некой «электронной книге». Когда моя начальница впервые столкнулась с этим термином, она прокричала:
— Не знаю, что такое эта ваша электронная книга, но права на нее не дам.
Надеясь решить эту проблему без участия начальницы, я написала короткую записку и прикрепила ее к договорам. «Пункт 83.1.а убрать», — говорилось в ней. Я печатала адрес на конверте, когда зашел Хью, взял договоры и прочитал мою записку.
— Много ли времени это займет? — Он то ли спрашивал, то ли утверждал. Я пожала плечами. — Ему очень нужны деньги.
— Серьезно?
Я расстроилась, узнав об этом. Другой Клиент казался таким состоявшимся. Он не был знаменит, но его уважали в литературных кругах. Я думала, что у него нет проблем с деньгами. Неужели и Дон будет по-прежнему беден, даже когда ему стукнет шестьдесят? — Но он же преподает в университете в… — И я назвала престижный университет.
Хью покачал головой:
— Ты разве не слышала, что случилось весной прошлого года? Все газеты об этом трубили.
— Я была в Лондоне.
— Ах, точно. — Хью тяжело вздохнул. — Он оказался замешанным в каком-то… — Хью помахал руками, подбирая нужное слово, — скандале. Непонятно, что там на самом деле произошло. — Я с любопытством смотрела на него. — Студентка обвинила его в сексуальном домогательстве.
— Что?
Я вспомнила наши телефонные разговоры: Другой Клиент был напряжен, всегда вежлив, иногда нетерпелив. Но сексуальное домогательство? Никогда бы не подумала, что он способен на такое. Хотя по телефонному разговору вряд ли можно судить о предрасположенности человека к такого рода поступкам. Разве что он начнет тяжело дышать в трубку.
— Его оставили на испытательный срок… два года… без зарплаты.
В конце рабочего дня я села за компьютер и проверила единственный адрес агентства — в мои задачи входило его проверять, распечатывать письма и доставлять их агентам, которым они предназначались. Моя начальница диктовала ответы; я должна была перепечатывать их на машинке, представлять на ее одобрение, потом еще раз набирать на компьютере. Иногда, закончив рассылать письма, я тайком проверяла свою почту, но сегодня зашла на сайт «Нью-Йорк Таймс», запущенный несколькими месяцами ранее. Сайт работал медленно, тупил, там ничего не было понятно, и мне сложно было читать с экрана целую длинную статью. Но сейчас я оценила его удобство: вбила в поиск имя Другого Клиента, и мне тут же выложили про него всю подноготную. Все оказалось не так ужасно, как я предполагала. На вечеринке факультета он якобы схватил студентку за грудь, хотя ряд свидетелей утверждали, что он просто посмотрел на ее грудь, кто-то уверял, что он отпустил непристойное замечание по поводу ее груди. Тем не менее в наш век политкорректности дело Другого Клиента вынесли на университетский суд, где его подвергли жестокому наказанию. Против него выступили десятки студенток, обозвав своего преподавателя сексистом и женоненавистником. Они заявили, что на занятиях он позволял себе грубые замечания в их адрес и никогда не отзывался положительно об их литературных экзерсисах; критика его была столь жестокой и неконструктивной, что они не знали, как продолжать заниматься, и даже думали, что посещать его курс больше не получится.
