— Привет, — проговорил Джеймс с улыбкой, не переставая печатать. — Ты что-то хотела?
— Не знаю, говорила ли я тебе, — сказала я, переминаясь с ноги на ногу. На мне была голубая хлопковая двойка — джемпер и кардиган, их выбрала мама накануне — и широкие кремовые брюки, тоже выбранные мамой предыдущей осенью. В таком наряде мне впору было играть в гольф в эпоху джаза. — Ты знал, что Дон — писатель?
— Догадывался, — с улыбкой ответил Джеймс.
— Он уже несколько лет пишет роман. Литературный триллер.
— Ого! Круто. Интересно.
Джеймс и Дон несколько раз встречались, и выяснилось, что по странному совпадению Джеймс был литературным агентом одного из кузенов Дона, гарвардского профессора, написавшего мемуары о том, как в 1980-е он работал на Уолл-стрит. Вообще говоря, семья Дона состояла не сплошь из пролетариев, хотя ему нравилось так думать.
— А у него есть агент?
Я покачала головой:
— Он только что закончил свой роман. И только собирался подыскивать агента.
— Я бы посмотрел. — Джеймс положил на стол ноги в коричневых башмаках. — Можешь завтра принести рукопись?
— Конечно.
У меня словно груз с плеч свалился. Не верилось, что все получилось так легко. Пожалуй, в тот день я усвоила первую заповедь литературного агента: главное — правильно сформулировать предложение.
Воспитание чувств
Наутро я немного опоздала на работу — Дон меня задержал. Он все перепечатывал отдельные страницы романа, внося бесконечные изменения. Но когда я вошла, в офисе было непривычно тихо. Пэм многозначительно взглянула на меня из-за стойки в приемной. В кабинете Джеймса сидела Кэролин. Я тихо вошла и положила ему на стол рукопись романа Дона в коричневом конверте.
— Спасибо, — пробормотал Джеймс без всякого энтузиазма, отчего я занервничала.
У кофемашины Макс и Люси тихо переговаривались, но замолчали, когда я проходила мимо. Я с удивлением обнаружила, что моя начальница еще не пришла.
Я не успела сесть, как пришел курьер с толстым пухлым конвертом, в котором лежали договоры на новую книгу Другого Клиента. Мы их ждали. Я вскрыла конверт и поверхностно просмотрела договор, затем достала из ящика стопку писем Сэлинджеру. Я стала читать письмо от женщины со Шри-Ланки — она писала очень крупными наклонными буквами, — и раздумывала, не сходить ли за кофе, когда к моему столу подошла Люси с чашкой в руках:
— Можно тебя на минутку? — И она указала на свой кабинет.
— Конечно.
Я встала и пошла за ней.
— Садись, — сказала Люси.
Я села на маленький диванчик напротив ее стола. Люси любила красивую мебель, стильную, черного цвета.
— Ты знаешь Дэниела?
Я на миг задумалась — кого? А потом поняла, что Люси говорит о Дэниеле, приходившемся моей начальнице… кем-то. О Дэниеле, которого та часто упоминала в телефонных разговорах. Это точно был не муж и, похоже, не брат начальницы. Она никогда не называла его как-то иначе — только Дэниелом. И обычно говорила о нем тем же тоном, что о Хелен, чья роль в жизни моей начальницы тоже оставалась для меня загадкой.
— Да, — ответила я, — наверно.
— Что ж… — Люси вздохнула и закурила. А потом, к моему изумлению, ее глаза заблестели от слез, а лицо покраснело. Она всхлипнула и закрыла ладонями лицо: — Извини.
— О! — воскликнула я. — Люси!
Люси обычно была такая веселая, такая бодрая, деловая и никогда не унывала.
Она взяла платок и утерла глаза. Шмыгнула носом.
— Дэниел… — сипло произнесла она. — Дэниел вчера умер.
— О боже! — воскликнула я. — О нет! Моя начальница… с ней все в порядке?
Люси покачала головой. Нет, с ней не все в порядке.
— Я знала, что он болел, — сказала я. Внезапно все встало на свои места. Все эти звонки. Рассеянность начальницы. — То есть не знала, конечно. Она что-то говорила о лечении. И уходила…
Что-то в выражении лица Люси заставило меня замолчать.
— Мы не знаем, долго ли ее не будет. — Дрожащими пальцами Люси затушила сигарету, сразу достала другую из пачки на столе и вставила ее в мундштук, как персонаж из нуарного детектива. — Не могла бы ты ненадолго взять ситуацию в свои руки? Есть ли что-то срочное? Что-то, что нужно сделать сегодня и с чем ты не справишься одна?
Я покачала головой. Новые договоры могли подождать.
— А что там с «Шестнадцатым днем»? — Люси рассмеялась, несмотря на грусть. Весь офис посмеивался над этой сделкой.
— Все хорошо.
Я вспомнила, каким странным голосом Роджер завершил наш предыдущий разговор. Было ли все хорошо? Я не знала.
— Тогда просто отложи эту сделку на некоторое время, ладно? Если кто-то позвонит, скажи, что начальница на совещании или вышла.
Я кивнула. Я была ее ассистенткой. Прикрывать ее — моя работа.
Позже позвонил Джерри. В офисе стояла напряженная тишина. Кэролин ушла пораньше — побыть с моей начальницей.
— ДЖОАН! — прокричал Джерри. Он все-таки запомнил мое имя, хоть и не совсем правильно. Может, Роджер его поправил, а может, Пэм. — Как твои стихи?
Я покраснела.
— Хорошо, — ответила я. — Очень хорошо.
— Пишешь каждый день? — спросил Сэлинджер, понизив голос.
Я покраснела еще гуще. Я вдруг поняла, почему Роджер нервничал. Ощущение было действительно странное — находиться в центре внимания столь известного человека.
— По утрам, как проснешься, первым делом?
— Так точно. — Я почти не соврала.
— Продолжай в том же духе, — посоветовал Сэлинджер. — Слушай, хочу спросить… — «О нет, — подумала я, — только не это». — Ты же видела этого Роджера Лэтбери?
— Нет, — призналась я, — но мы с ним разговаривали по телефону. Много раз.
— Ага, так вот, значит, на прошлой неделе мы с ним встречались. Может быть, ты в курсе. И знаешь, он вроде славный. Показал мне макеты книг. Среди них были совсем негодные, но один мне понравился. Даже очень.
— Угу, — пробормотала я; точно так я угукала, когда говорила с Роджером.
— Я намерен все-таки заключить эту сделку, пусть публикует книгу. «Шестнадцатый день»… Ты-то, наверно, все об этом знаешь.
— Да.
— И как тебе этот Роджер?
Так вот зачем Сэлинджер спрашивал. Но что ответить?
— Вроде он хороший человек. И ему можно доверять. — Я говорила искренне.
— Мне тоже так кажется. — Сэлинджер говорил чуть медленнее и невнятнее обычного, и я не сразу расшифровала подоплеку его слов. — Не знаю, согласится ли со мной твоя начальница.
