От этой мысли у Лали снова защемило сердце. Майя снова стояла перед глазами. Распавшееся лицо, фонтан крови из горла и этот запах. Лали почувствовала, как закружилась голова. Подступила тошнота. Зал погрузился в темноту, воздух пропитался зловонием пота и выпивки, а теперь наполнился еще и отвратительным запахом горящей плоти. Лали знала, как горят люди. Охваченный огнем человек пытался бежать, упал, прополз несколько шагов, снова поднялся и снова попытался бежать. Когда-то мирная деревня опасно балансировала между индуизмом и исламом. Хватило одного уголька, и деревня обуглилась. Лали это знала, но не помнила. Это было похоже на сон, который случился с кем-то другим. Прошлое больше не имело к ней никакого отношения. Жизнь Лали началась заново, без истории и родословной, когда она пробудилась в маленькой комнате за фанерной перегородкой, где молодая мадам Шефали держала железный шкаф, полный блестящих синтетических сари и гхагра чоли. И где нескончаемым потоком, словно воспроизводя древнее проклятие, мелькали девочки вроде Джигри, появляясь в ее жизни и исчезая навсегда. Как Майя.
Глава 17
Наскар маячил в дверях позади щуплой фигуры Балока-да и массивной спины Самшера. Они загораживали обзор, но он не осмеливался подать голос. Оба его начальника старались не высовываться, скрывая свои лица в тени под козырьком. Толпа женщин во дворе заметно разрослась. Раз или два, когда поблизости не было ни Балока-да, ни офицера Сингха, Наскар выносил женщинам фляжку с чаем. Но чаще раздавал бутылки с прохладной водой. В конце концов, стоял июнь, и не хватало еще, чтобы кто-то из них рухнул в обморок прямо на пороге полицейского участка. Ускользнуть от вездесущих глаз Балока-да и сети его шпионов было куда труднее, чем избежать выговора от офицера Сингха. Сааб офицер не заморачивался житейскими событиями, да и мелочным не был. А вот Балок-да представлял гораздо более серьезную угрозу в мире Наскара.
Ему все-таки удалось кое-что разглядеть: журналистка с телевидения оказалась довольно симпатичной. Она беседовала со всеми протестующими. В тот день к толпе присоединились женщины, которых Наскар раньше не видел, но Балок-да однозначно навесил на них ярлык «дамочек из НПО». Миловидная журналистка поправляла дупатту
[34], стоя перед камерой. Она постучала по микрофону и заговорила. Наскар мог ясно слышать ее речь, но интервью часто прерывалось замечаниями Самшера Сингха. К каждой реплике журналистки или женщин Самшер добавлял собственный комментарий.
— Мы ведем репортаж с улиц Сонагачи.
— Это полицейский участок Буртоллы, идиотка, — вставил Самшер.
— Эти женщины объявили забастовку…
— Какая забастовка? Идиотка. Здесь тебе не гребаный Дом писателей
[35].
— …и протестуют вот уже несколько дней. Они требуют, чтобы полиция провела справедливое и тщательное расследование преступления, совершенного в отношении их подруги, молодой матери и работницы секс-индустрии, Мохамайи Мондал, убитой третьего июня.
— Бнара наток! «Справедливое и тщательное расследование». Гребаные медиа, гребаная журналистка.
— С нами старший сотрудник Нари Шакти Вахини
[36], она присоединилась к этим женщинам из Коллектива в их борьбе с несправедливостью. Мадам, почему вы здесь? Каковы ваши требования?
— Наши требования очень просты. Мы хотим, чтобы общественность и полиция осознали реальность ситуации. Такие женщины, как Майя, ежедневно подвергаются жестоким нападениям и насилию. Сколько девочек и сколько женщин должны умереть, прежде чем мы проснемся?
— Как вы думаете, мадам, какие меры необходимо предпринять?
— Рейды — спасение — реабилитация. Другого пути нет. Полиция должна честно проводить прозрачные рейды и не выгораживать виновных. Нам нужно разыскать этих девочек, спасти и защитить их, а затем направить все наши ресурсы на их реабилитацию, чтобы они могли найти свое место в обществе. Торговля людьми — организованная преступность, и мы должны так же организованно бороться с этим явлением.
— По вашему мнению, мадам, насколько плоха нынешняя ситуация?
— Вы сами можете видеть, насколько все плохо. Мохамайю, умную молодую девушку, привезли сюда против ее воли. У нее было двое детей, и она хотела дать им хорошее образование, обеспечить достойное будущее. Она пыталась оставить прошлую жизнь и двигаться вперед, но тех, кто торгует женщинами и девочками, это не волнует.
— Как же, жертва сама рассказала тебе историю своей жизни, чертова соцработница.
— Каждый мужчина в белой униформе в районе Сонагачи зарабатывает на горбу этих женщин. Либо напрямую, либо штрафуя клиентов, либо получая долю от девушек, мадам и сутенеров. Они знают все, что там происходит. Скажем, им доподлинно известно, что недавно прибыла свежая партия девушек. Живой груз из Непала, Бангладеш, Бихара и даже из Мьянмы. Мы расставили посты в разных точках за пределами Сонагачи. Среди новеньких есть семилетние девочки… Семилетние! Исходя из опыта, я дам им год жизни. Мало кто из них протянет дольше. И все же наша доблестная полиция предпочитает спасать хищника, а не жертву.
Самшер круто развернулся и чуть не сбил с ног стоявшего позади Наскара — тот, вытянув шею, ловил каждое слово. Самшер бросил на него взгляд, который в прежние времена сжег бы парнишку дотла. Рейд — спасение — реабилитация… ишь, чего придумали. Они что же, решили, будто он целыми днями только и делает, что выщипывает волосы на своем члене?
Новость наверняка покажут по телевизору. А потом эти говнюки нагонят в студию своих экспертов с заскорузлыми мозгами, чтобы вести бесконечные дебаты.
В помещении полицейского участка как будто ничего и не происходило. Двое пьяниц со связанными руками дремали на одинокой деревянной скамейке, пока констебль проводил с ними унылую беседу. Большую часть сотрудников занимал тот цирк, что творился снаружи. Самшер рассеянно барабанил пальцами по столешнице, хмуро уставившись на зеленоватый стеклянный шар, служивший пресс-папье на рабочих столах во всех правительственных учреждениях. Да, похоже, это дело не спустишь на тормозах теперь, когда за него уцепились средства массовой информации.
Он поднял глаза — в дверях, переминаясь, стоял Балок Гхош. Самшер жестом пригласил его войти. Балок подошел к столу и замер возле кресла начальника, стоически глядя прямо перед собой.
— Кто ходил в «Голубой лотос», когда… это случилось, Балок-да? — спросил Самшер.
— Я ходил с младшим констеблем Бисвасом, сэр. Конечно, она была мертва. Думаю, все случилось ближе к полуночи; мы прибыли туда около двух часов ночи. Они не хотели отдавать тело, но, поскольку родственников не нашлось, а речь шла об убийстве, я сказал, что тело должно быть отправлено в полицейский морг, сэр. Я позвонил, приехали люди из полицейского морга Кнатапукура и забрали труп.
