— Азот.
Вслед за грохотом ружей последовал еще более сильный грохот грома, как будто боги тоже стреляли и умирали. Бледные капли величиной с голубиное яйцо взрыхлили грязь.
— Сейчас я перевяжу тебя, — сказал Шелк. — Не думаю, что рана смертельна. Ты выздоровеешь.
— Ничего хорошего. — Журавль сплюнул кровь. — Представь себе, что ты — мой отец. — Дождь волной обрушился на них.
— Я и есть твой отец, доктор. — Шелк прижал мягкую тряпку к горячей пульсирующей полости, которая была раной Журавля, и оторвал длинную полосу от туники, чтобы удержать ее на месте.
— Кальде, возьми азот. — Журавль сунул его в руки Шелка и перестал дышать.
— Хорошо.
Согнувшись над ним, с бесполезным куском тряпки в руке, Шелк видел, как он уходит, видел дрожь, которая сотрясла тело, и закатившиеся глаза, почувствовал последнее напряжение его конечностей и последующее расслабление; он точно знал, что жизнь ушла, что огромный невидимый гриф, которым становился в такие мгновения Гиеракс, устремился вниз через проливной дождь, схватил душу Журавля и оторвал ее от тела, — и что он сам, стоявший на коленях в грязи, стоит на божественной субстанции невидимого бога. Пока он смотрел, кровь перестало выталкивать из раны; через пару секунд проливной дождь выбелил ее.
Он убрал азот Журавля за пояс и вынул четки.
— Я приношу тебе, доктор Журавль, прощение от всех богов. Вспомни слова Паса, который сказал: «Выполняйте волю мою, живите в мире, умножайтесь и не ломайте мою печать. Тогда вы избегните гнева моего».
Тем не менее, печать Паса ломали много раз; он сам собрал остатки одной из таких печатей. Среди остатков другой лежали эмбрионы, всего лишь частички гнилой плоти. Неужели печать Паса более ценна, чем то, что она предназначена оберегать? (Прогремел гром.) На виток обрушилась ярость Паса.
— «Идите добровольно (Куда?), и любое зло, которое вы сотворили, будет прощено».
Поплавок приблизился, рев его воздуходувок заглушал даже рев урагана.
— О доктор Журавль, сын мой, знай, что Пас и все младшие боги дали мне власть прощать во имя их. И я прощаю тебя, снимаю с твоей души любое преступление или неправильный поступок. Они стерты.
Под потоками воды Шелк начертал четками знак вычитания.
— Ты благословлен.
Стрельба прекратилась. Вероятно, капитан и оба рядовых трупера мертвы. Разрешат ли гвардейцы принести им прощение Паса до того, как его уведут?
— Я молю тебя простить нас, живых. — Шелк говорил так быстро, как только мог; слова, которые его учителя в схоле никогда бы не одобрили, вылетали из его рта. — Я и многие остальные часто относились к тебе несправедливо, доктор, совершали ужасные преступления против тебя. Не обижайся на них, но начни новую невинную жизнь, жизнь после этой, и прости нам все несправедливости.
Три выстрела из карабина прогремели один за другим, очень близко. Опять затрещала жужжалка, извергнув фонтан грязи на расстоянии ладони от головы Журавля.
Самое важное и последнее:
— Именем всех богов ты прощен навсегда, доктор Журавль. Я говорю от имени Великого Паса… — В Девятке так много богов, и надо почтить каждого. Шелка охватило чувство, что никто из них на самом деле не интересуется Журавлем, даже Гиеракс, который безусловно здесь. — И от имени Внешнего и всех остальных младших богов.
Он встал.
— Бегите, мой кальде! Спасайтесь! — крикнула грязная фигура, скорчившаяся за мертвой лошадью, повернулась и выстрелила в гвардейский поплавок, опускавшийся на них.
Шелк поднял руки, веревка, которая больше не связывала его, все еще свисала с одного из запястий.
— Я сдаюсь! — Азот за поясом казался куском свинца. Он похромал вперед так быстро, как только мог, поскальзываясь и оступаясь в грязи, дождь барабанил в лицо. — Я — кальде Шелк! — В небе полыхнула молния, и на мгновение приближающийся поплавок показался талосом с разрисованными глазами и острыми клыками. — Если вы хотите кого-нибудь застрелить, стреляйте в меня!
Вымазанная грязью фигура уронила карабин и тоже подняла руки.
Поплавок остановился, воздух, вырывающийся из воздуходувок, поднял второй дождь, из грязной воды.
— Они напали на нас из засады, мой кальде. — Как по волшебству грязная фигура заговорила голосом капитана. — Мы умрем за вас и за Вайрон.
Люк под турелью открылся, и наружу выскочил офицер, чей мундир мгновенно промок под дождем.
— Я знаю, — сказал Шелк. — Я никогда не забуду тебя. — Он попытался вспомнить имя капитана, но даже если и слышал его, то оно испарилось из памяти, как и имя трупера с длинным и серьезным лицом, пруд отца которого пересох.
Офицер шагнул к ним, изящно выхватил меч, свел пятки вместе и вскинул голову. Отдав мечом честь, как на параде, он воскликнул:
— Кальде! Спасибо Гиераксу и всем богам, что мне удалось спасти вас!
Боги, люди, нелюди и животные, упоминаемые в тексте
В Вайроне биохимические мужчины (био или биоюноши) называются по именам животных или их продуктов: Гагарка, Кровь, Журавль, Мускус и Шелк. Биохимические женщины (био или биодевушки) называются по растениям (чаще всего цветам): Синель, Мята, Орхидея, Роза. Химические люди (хэмы), как мужчины, так и женщины, носят имена металлов или минералов: Кремень, Мрамор, Песок, Сланец.
Аквила — юная орлица, которую тренирует Мускус.
Майтера Бетель, одна из сивилл мантейона на Солнечной улице; скончалась.
Буревестник — черный механик, член круга Наковальни.
Внешний — младший бог, просветливший Шелка.
Ворсинка — маленький мальчик в палестре Шелка.
Ворсянка — девочка в палестре Шелка.
Выдра — вор, убитый Гагаркой.
Гагарка — взломщик, друг Шелка, преданный Мяте, большой и сильный человек с тяжелой челюстью и торчащими ушами. Синель называет его «Тесак».
Советник Галаго — член Аюнтамьенто, специалист в области международных отношений.
Гиацинт — прекрасная куртизанка, на службе Крови.
Гиеракс — главный бог, бог смерти и покровитель четвертого дня недели. Ассоциируется, главным образом, с хищными птицами, шакалами и (как и Тартар) с черными животными любого вида.
Рядовой Грифель — солдат армии Вайрона.
Советник Долгопят — член Аюнтамьенто, специалист по архитектуре и технике.
Древогубец — черный механик, член круга Наковальни.
Дролин — любимая дочка Улара.
