– Кори!
Я отшатнулся, когда со шлейфом дорогих духов Амита Патель обняла меня и чмокнула в щеку. На мгновение ограбление хлесткой пощечиной прошлось по моей памяти, но быстро исчезло. Оно уже теряло свою власть над Алекс и надо мной.
– Что ты здесь делаешь?
Позади Амиты стоял пухлый индиец в костюме, который, вероятно, стоил больше, чем мой грузовик. По обе стороны от него стояли двое мужчин с наушниками в ушах и в темных солнцезащитных очках. Черный седан был припаркован у обочины перед коттеджем.
– Кори, это мой отец, Индра Патель.
Мужчина шагнул вперед и протянул украшенную драгоценностями руку.
– Мистер Бишоп, – сказал он с сильным акцентом, – вас трудно выследить.
– Правда? Эм, извините. Входите, – я провел их внутрь. – Не хотите ли выпить или поесть чего-нибудь?
– Нет, спасибо, – отказался мистер Патель.
Один телохранитель последовал за ним, другой остался на крыльце.
– Мы ненадолго.
– Очень жаль. Алекс ушла с моей дочерью. Я уверен, что она была бы рада увидеть тебя, Амита.
– Алекс? – Амита прикрыла рот ладонью. – Из банка? Боже мой, вы двое?.. – взвизгнула она и снова обняла меня. – Я не могу в это поверить. Как чудесно! Так приятно знать, что из чего-то такого ужасного вышло что-то хорошее.
– Да, – согласился я.
Я подумал об Алекс, о ее новой работе: она занимается семейным правом в офисе Лайлы, облегчает боль разбитых семей и всегда приходит домой ровно к ужину с нами, своей семьей.
«Это больше, чем что-то хорошее, – хотел я сказать Амите. – Это что-то совершенно необыкновенное».
Я провел их к кухонному столу, где они сели напротив меня, телохранитель навис над нами.
– Я буду краток, мистер Бишоп, – сказал мистер Патель, переплетая свои пухлые, украшенные кольцами пальцы на столе. – Когда я узнал, что моя младшая дочь стала заложницей при ограблении банка, я сразу же вылетел из Мумбаи. Когда все закончилось и Амита была свободна, она рассказала мне все, что произошло во время этого испытания. Само собой разумеется, я сразу же начал искать способ вознаградить вас за ваш героизм и мужество.
– О, нет, – попытался возразить я. – Мистер Патель…
Он бросил на меня взгляд, который четко дал понять, что он не любит, когда его перебивают, и я замолчал.
– Мне очень многое нравится в вашей стране: полиция и…
– Отряд S.W.A.T., отец, – подсказала Амита.
– Да, S.W.A.T. Превосходно. Но не очень хорошо обстоит дело с отсутствием в вашей стране медицинских услуг для нуждающихся граждан. Поэтому я хотел закрыть все медицинские долги, которые у вас могли быть, но обнаружил, что у вас их нет.
– Эм, верно, – подтвердил я. – Все в порядке. Действительно. Мне не нужно…
– Однако, я по-прежнему в долгу перед вами, и поэтому я пришел сюда, чтобы освободиться от него.
– Освободиться? – переспросил я. – Нет, нет, в этом нет необходимости…
Амита жестом показала, что спорить не стоит, а затем подавила усмешку, когда ее отец продолжил.
– Вы рисковали своей жизнью, чтобы защитить мою дочь и, как я слышал, других людей. Вы должны сказать мне, как мой долг может быть выплачен, – мистер Патель откинулся на спинку стула. – Я подожду.
Я заморгал и беспомощно посмотрел на Амиту.
– Я говорила ему, что ты будешь сопротивляться, – она улыбнулась. – Но он серьезно настроен. Так что, если ты не хочешь гостей на неопределенный срок…
– Все что угодно? – спросил я, взглянув на ее отца.
– Все что угодно, – мистер Патель кивнул. – Назовите, и вы получите желаемое.
«Я желаю, чтобы Кэлли не было больно».
Но это было, по-видимому, единственное, чего мистер Патель не мог мне дать. Мой взгляд упал на табличку на холодильнике, гласившую, что я сдал экзамен на ГП. Кэлли прикрепила ее туда магнитом, как я обычно прикреплял ее школьные задания.
– Каким бизнесом вы занимаетесь, мистер Патель?
– Всеми видами.
– Инвестиции?
– Разумеется.
Я кивнул.
– Я хочу официально заявить, что вы мне ничего не должны, но вы на такое не согласны, не так ли?
– Верно. Не согласен.
Я снова кивнул и тяжело вздохнул.
– Ладно. Тогда вот чего я хочу…
Администратор поприветствовал нас с Алекс у дверей дома престарелых «Новые горизонты», что усилило мой страх еще больше, чем телефонный звонок тем же утром.
«Он слишком плох, мистер Бишоп».
Что это значит? Медсестра не стала объяснять по телефону. Теперь сам администратор, мистер Карлайл, протянул мне руку и вежливо поздоровался с Алекс. Лицо мужчины выражало сочувствие.
– Мистер Бишоп, я прошу прощения, что мы вас потревожили, но, боюсь, сестра Полин нашла вашего отца сегодня утром в довольно тяжелом состоянии, и попытки привести его в чувство не увенчались успехом.
Я пытался не выказывать боль, которая сжимала мое сердце.
– Могу я его увидеть?
– Конечно, – сказал мистер Карлайл. – Политика «Новых горизонтов» заключается в том, чтобы немедленно информировать семьи наших пациентов о любых изменениях.
Мы втроем направились к лифту.
– В случае с вашим отцом, боюсь, изменения, похоже, весьма существенные. Вполне вероятно, что он может не узнать вас, и более того, такое резкое ухудшение… Ну, если быть откровенным, мистер Бишоп, такое резкое ухудшение, как правило, является заключительной стадией развития болезни.
Двери лифта закрылись. Я стоял, глядя прямо перед собой.
– Вы имеете в виду, что он умирает.
Алекс взяла мою руку, и я сжал ее руку в ответ.
«Я опоздал. Опоздал на один чертов день».
Двери лифта открылись, и нас встретила медсестра Полин. Она слабо улыбнулась.
– Я уверена, что он будет рад вас видеть, даже если не сможет это сформулировать.
В палате 414 я обнаружил своего отца, прикованного к постели, уставившегося в никуда, неподвижного, как марионетка с перерезанными нитями. Я крепче сжал руку Алекс, когда всплыли воспоминания, подвергая сомнению то, что я видел: воспоминания о моем отце, здоровом и крепком, с сильными мускулами, когда он рубил дрова, чтобы построить дом на дереве, когда я был ребенком, или когда он нес пиломатериалы на своем плече, когда у нас был бизнес, его лицо было загорелым и полным.
«Только не это, – подумал я, и у меня защемило в груди. – Это не он».
Он лежал под одеялом, весь истощенный, он невероятно быстро похудел, я не мог поверить, что это был тот же самый человек, которого мы навещали на прошлой неделе. Мой отец. Его кожа была желтоватой, глаза ввалились. Я придвинул стул к его кровати и взял его за руку. Она была холодной, легкой и сухой, как бумага.
