Булл снова сглотнул.
— Вы упомянули, что смогли поговорить с ней, — заметил он. — Что она сказала?
— При нормальных обстоятельствах я бы вам этого не показал, но вы — полицейские, а у меня сложилось впечатление, что эта женщина могла стать жертвой преступления. Думаю, вы должны это увидеть.
Доктор привел в действие ручной механизм, поднял ставню, затемнявшую комнату за стеклом, и одновременно направил на пациентку фонарик. Белые цветочки на ночной рубашке ярко выделялись в луче света, но женщина никак не отреагировала на него. Врач подошел к решетке оконного проема, соединяющего комнаты, и сдвинул закрывавший его экран.
Прежде чем продолжить, он пояснил:
— Мы убедились, что она лучше реагирует на голос, чем на присутствие человека. Это радионяня вроде той, что используют для наблюдения за детьми. К счастью, она работает от батарей, — сказал он и нажал клавишу. — Медора!
Эхо его голоса в маленькой запертой комнате отразилось от разделявшего их стекла.
Фигура в углу не подавала признаков, что что-то слышала. Она стояла неподвижно.
— Медора…
Никакой реакции. Доктор закрыл дверцу и объяснил:
— Общий симптом для бредового состояния — отказ от личности. Известны случаи, когда были повреждены области мозга, участвующие в распознавании лиц. Ее зрение, помимо физических травм, могло пострадать настолько, что не позволяет ей распознавать лица по памяти и воспринимать людей как таковых.
Сказав это, невролог снова открыл узкое окно.
— Как ты себя чувствуешь?
В первый момент всем показалось, что они слышат свистящий звук всасываемого воздуха, затем послышалось уже знакомое бульканье, словно в водопроводной трубе. Амайя почувствовала, как поднимаются волосы у нее на затылке.
Среди волос появился пересохший, покрытый язвами рот. Воздух чуть слышно вылетал из неподвижных губ.
— Я меооортвая. — Голос мог быть как мужским, так и женским, но, несомненно, принадлежал очень старому человеку.
— Ты знаешь, где ты?
— Я меооортвая, — прошептала женщина.
— Знаешь, что с тобой случилось?
— Мертвая. — Голос Медоры вызывал нездоровое, тревожное чувство.
— Где ты была раньше?
Женщина чуть пошатнулась, переместив вес с одной ноги на другую. Казалось, она вот-вот рухнет, однако все же сумела устоять на ногах.
— …в могиииле.
— Спросите ее, где она находилась перед смертью, — предложил Булл.
— Где ты была до могилы? — спросил психиатр.
Молчание. И вдруг легкий всхлип, словно женщина собиралась заплакать.
— Я умирала.
— Что случилось потом?
— Могииила.
— А потом?
— Самеди. — Она умолкла, словно задохнулась.
— Что? Вы что-нибудь поняли? — обернулся доктор.
Булл шагнул вперед и встал рядом с ним.
— Разрешите?
Доктор покосился на него в нерешительности. Булл посмотрел на невролога, стоявшего рядом.
Тот кивнул.
— Медора Лиретт. — У Булла был низкий, вкрадчивый голос.
Женщина не шевельнулась, однако Амайе показалось, что она чуть склонила голову, словно прислушиваясь.
— Медора Лиретт. Что сделал с тобой Самеди?
— Самедииии… убил меня… и достал из могииилы.
Булл вздохнул.
— Кто такой Самеди?
Неожиданно женщина выскочила из угла, где пряталась все это время, пересекла палату и врезалась в окно. Лицо впечаталось в стекло, тонкая кожа на покрытых герпесом губах лопнула, и на ней выступили темные капли. Все инстинктивно подались назад. Амайя подумала об обонятельных галлюцинациях. Ей показалась, что она явственно различает запах картофелины, только что вытащенной из земли.
— Она нас не видит, — успокоил их невролог.
Словно опровергая его слова, мертвые глаза пробежали по комнате, вглядываясь в каждого. Потом глаза закрылись, и женщина снова застыла. Губы не шевелились, однако откуда-то изнутри вырывалось рычание. Тело ее задрожало.
— У него есть mon petit bon ange, — сказала она неожиданно чистым, почти детским голосом.
— Кто это? — переспросил Булл.
Женщина стояла неподвижно, но глаза ее открылись. Взгляд сверлил стеклянную стену, отделявшую ее от Булла. Затем она издала звук, подобный протяжному крику. И снова раздался все тот же звонкий, девичий голос — Амайя готова была поклясться, что где-то в недрах этого существа скрывается еще одна женщина.
— Ле Гран…
Глава 48
Нана. Обещания
Стадион «Супердоум», Новый Орлеан
Обнаружив, что Селета впала в кому, они принялись обыскивать внутренние коридоры стадиона, пытаясь отыскать пост Красного Креста. Множество людей, вынужденных жаться в коридоре из-за дождя, который теперь заливал внутренние помещения стадиона, невозможность протиснуть между ними инвалидную коляску Селеты и неуклюжесть Наны, опирающейся на свою палку, превратили этот поход в настоящее мучение. Каждые несколько шагов Бобби останавливался, чтобы поправить голову матери, которая через мгновение снова падала на грудь с тяжелым хрипом.
В конце концов они нашли фельдшеров, которые подтвердили, что Селета в коматозном состоянии. У них не было ничего, кроме жаропонижающих препаратов и физраствора, но, по крайней мере, они переложили ее на носилки, и в лежачем положении дышать ей стало легче. Нужно было дождаться, пока не стихнет ураган, чтобы отвезти ее в Благотворительную больницу, расположенную поблизости.
Потрясенный Бобби переводил взгляд с матери на Нану и доктора.
— Но что-то же нужно делать…
Доктор пожал плечами и посмотрел в потолок, прислушиваясь к чудовищному грохоту урагана, который бряцал оторванной крышей «Супердоума».
Так, сидя на полу и опираясь на носилки, где задыхалась Селета, а затем перебравшись в крошечный медпункт, до последнего дня служивший складом инвентаря, они провели ночь и следующее утро.
На другой день в час пополудни явился доктор.
— Мы вывезем вашу мать. Ее переправят на плоту в Благотворительную больницу.
Бобби протянул Нане руку и помог ей встать.
— С больным может проследовать только один сопровождающий, — предупредил санитар.
— Но как же так, посмотрите на нее, — сказал Бобби, кивнув на Нану. — Она тоже больна, ей недавно сделали операцию, и она почти не ходит… Я не могу оставить ее здесь одну.
Медик был непреклонен.
— Переправы ждут больше ста человек, а в лодке двадцать пять мест. Вас пустят, потому что ваша мать в тяжелом состоянии, но здесь есть и другие больные, а она, — добавил он, имея в виду Нану, — хотя бы может стоять.
