Молчание пора было прервать, а лица ее коллег, должно быть, не выражали должной уверенности, поэтому доктор опустил взгляд, будто о чем-то задумавшись, и продолжил:
— Я доктор Стоун, — представился он, — заведующий отделением неврологии. Доктор Маттеу — заведующий отделением психиатрии. — Он сделал шаг вперед и протянул руку, указывая на коллегу.
— Как чувствует себя пациентка? — спросил Булл.
Врачи переглянулись.
— Неплохо, учитывая обстоятельства. У нее очень тяжелый открытый перелом. К сожалению, наши операционные располагаются на первом этаже, который, как вы знаете, затоплен. Когда вода начала подниматься, все оборудование переместили на второй и третий этажи, но для операции там нет ни условий, ни подходящих помещений. Сейчас мы оперируем только в случае вопросов жизни и смерти. — Доктора снова переглянулись, прежде чем продолжить. — Итак, это вы привезли ее к нам. В отделении «Скорой помощи» упоминали о похищении. Мы также предполагаем, что ее удерживали насильно…
Амайя и Шарбу переглянулись, Булл устремил взгляд в пол.
— Вы, наверное, уже заметили, — продолжал доктор, — что, несмотря на тяжесть перелома, она не просто не жалуется: она не издает ни звука. Сначала мы думали, что это шок — некоторые пациенты так реагируют, увидев тяжесть своих травм. Но все гораздо серьезнее: у нее полная анальгезия. Отсутствие физических или нейронных признаков ощущения боли. Мы считаем, что это врожденное, может быть, даже наследственное состояние. Хорошо бы знать ее фамилию, чтобы найти родственников в реестре… Полная неспособность чувствовать боль даже при самых серьезных травмах — это редкое заболевание, им страдает один из миллиона.
Булл кивнул. Амайя и Шарбу смотрели в пол, не выражая удивления.
Врачи снова переглянулись.
— Мы вернули сломанные кости в нужное положение, сейчас нога обездвижена шиной. Также мы дали ей антибиотики и наложили повязку; больше ничего нельзя сделать, пока у нас не появится операционная. Но это далеко не самая интересная особенность нашей пациентки, — сказал доктор, указывая на окно у себя за спиной.
Все сделали несколько шагов к окну, отделявшему помещение, где они беседовали, от палаты с мягкими стенами; свет, проникающий сквозь стекло, не мог осветить ее целиком. В центре виднелись пустые носилки. Женщина, склонив голову, стояла в углу; лицо ее наполовину скрывала спутанная грива пыльных волос. Амайя заметила, что балахон из мешковины заменили на голубую больничную рубашку в белый цветочек, и это делало ее вид еще более нелепым.
— Мы всеми силами старались ее уложить, подумывали даже, не пристегнуть ли ремнями. Они были необходимы, пока хирурги разбирались с ее ногой, но потом мы решили ее отпустить; не хотелось давать ей наркотики, это сильно затрудняло бы общение. Она стоит в этом углу с тех пор, как мы ее отпустили. Она как будто под гипнозом, ее состояние очень напоминает лунатизм, но на простейшие вопросы она отвечает.
— Я надеялся, — взял слово другой врач, — что вы сможете как-то помочь, что-нибудь о ней расскажете: где она находилась, в каких условиях, как вы ее нашли… Нам сказали, что было похищение. Как долго, по вашим оценкам, ее держали в плену? Ее когда-либо лечили?
Булл сглотнул.
— Сложно сказать…
— Она сказала, что ее зовут Медора, но не знает или не помнит свою фамилию. Эта женщина — исключительный случай. Я двадцать лет занимаюсь психиатрией, получил докторскую степень по синдрому Котара, однако о таком только в книгах читал.
— Вы хотите сказать, что это болезнь? — заинтересованно спросил Шарбу.
— А вы как думали? — Врач улыбнулся. — Неужто решили, что это зомби?
— Она говорит… — попытался объяснить Шарбу.
— Да, я знаю. Она говорит, что мертва, и полагаю, это может весьма озадачить; я, если что, тоже из Луизианы. Однако перед нами классический синдром Котара, известный как бред отрицания. Страдающие им пациенты считают, что они мертвы. Она говорила вам что-нибудь еще?
— Простите, а при чем тут Луизиана? — уточнила Амайя.
— Трудно выкинуть фольклор из головы. Я уже говорил, что защитил докторскую диссертацию по синдрому Котара; я назвал ее «Бред отрицания и ходячие мертвецы».
— Вы считаете, что синдром Котара объясняет такое явление, как зомби? — поинтересовался Шарбу, недоуменно глядя на Булла.
— Первый задокументированный случай был диагностирован французским неврологом Котаром в тысяча восемьсот восьмидесятом году. Его пациент, тоже женщина, утверждала, что она мертва, считала, что сердце ее остановилось, а органы разлагаются. Иногда такие больные считают, что их не существует, что они духи, что-то вроде привидений. В острых случаях испытывают обонятельные галлюцинации, чувствуют запах разложения, видят червей, пожирающих их плоть. Убежденность в собственной смерти иногда приводит к тому, что они отказываются от пищи, пока не умрут от голода.
— Значит, это психическое заболевание… — сказала Амайя.
— Да, или неврологическое, оба аспекта задокументированы. Очень жестокая и страшная болезнь — как для тех, кто ею страдает, так и для тех, кто ее видит.
— Что могло ее вызвать? Она тоже наследственная? — спросила Амайя.
— Нет, это приобретенное заболевание. Я надеялся, что вы поможете нам установить причины. Расскажите все, что знаете, — где и как она была найдена, ее семейную историю, перенесенные инфекции… Мы должны знать, есть ли в ее семье случаи психических заболеваний, быть может наследственных или же каких-то других.
— Других — это каких? — уточнила Амайя.
— Это может быть отравление. Известно, что в некоторых случаях бред возникает в результате воздействия токсичных веществ.
— А как попадают эти вещества в организм, нарочно или случайно? — спросил Булл.
— Вы имеете в виду, могли ли ее специально зомбировать? — заинтересовался невролог.
— Я ведь тоже из Луизианы, — Булл пожал плечами.
— Мы не смогли взять у нее кровь для анализов — кровопотеря слишком велика, а кровь для переливания у нас закончилась, да и в лаборатории сейчас нельзя сделать даже самые элементарные анализы. Возможно, ее держали на наркотиках, но индуцированное зомбирование недостаточно изучено, чтобы можно было утверждать что-то конкретное.
— Но исключить его тоже нельзя, верно?
— Существует много зарегистрированных случаев, — вступил в разговор психиатр. — Но, к сожалению, все они ненаучны. Неврологические причины — не единственное объяснение; нельзя исключать влияние некоторых токсичных веществ, изменяющих поведение, хотя, конечно, не до такой степени… С медицинской точки зрения мы должны исключить эту возможность. Хотя…
— Хотя?
— У нее серьезные абразивные повреждения глаз, она почти ослепла. Ее должен осмотреть офтальмолог. И есть следы давних химических ожогов. Осмелюсь предположить, что в какой-то момент она была наркозависимой или проходила длительное медикаментозное лечение. У нее есть следы от инъекций, трофические язвы и остатки пролежней.
