Его отправили ко мне. Джером был в отчаянии. Он явно долго не спал. Каким бы он ни был крутым парнем, тут он ничего не мог поделать. Сначала Джером не сказал ни слова. Он был настолько измотан, что, казалось, в любой момент грохнется в обморок. Потом заявил, что его сестру украли — он употребил именно это слово: не похитили, не увели, — сказал, что ее украли. Якобы он знает, у кого она сейчас, и готов раскрыть имена всех местных наркоторговцев в обмен на иммунитет и сотрудничество с полицией Нового Орлеана и ФБР в расследовании похищения его сестры. Думаю, вы можете вообразить наши лица. Больше Лиретт не произнес ни слова, остальным занялись его адвокаты. Они сказали, что мистер Лиретт осознает всю серьезность дела, а также важность того, что собирается раскрыть. Он понимает, что это повлечет за собой разоблачение внутренних механизмов его собственного бизнеса: партнеры, дистрибьюторы, каналы доставки товара, работники порта и таможенники. Он рассказал, что в основном наркотики поступают через каналы и болота, но даже в этом случае знание о том, как устроена доставка через порт, являлось бесценным подарком, от которого невозможно было отказаться. Они изложили все в письменной форме и готовы были передать показания, если нам удастся прийти к соглашению. Заперлись в кабинете с капитаном и дали прокурору пятнадцать секунд, чтобы пролистать заявление на двадцати страницах. Через десять секунд тот сообщил, что согласен. Документы были подписаны, материалы сданы, и специалисты по наркотрафику сразу приступили к работе.
Джером рассказал нам, что месяц назад у него были какие-то деловые отношения с организацией, о которой он знал только то, что она из Батон-Ружа. Джером не понимал, где дал маху. Вопросы заставили его заподозрить, что интересы этих парней заключались не в гарантированной сделке, а в захвате инфраструктуры его сетей. И он разорвал с ними отношения. За две ночи до его появления в участке, когда в их районе бушевал ураган «Касильда», вооруженные люди ворвались к нему в дом, связали мать и бабушку и забрали шестнадцатилетнюю сестру и двух ее подруг. Они сказали, что их забрал Самеди.
— То же самое говорила бабушка Джейкоба, — сказала Амайя. — Мальчик описал двух вооруженных людей в капюшонах и человека, похожего на Медору. Он подробно рассказал, как произошло нападение, и опознал главу похитителей, забравших его сестер, указав на анатомический плакат с изображением человека без кожи.
— О господи! — воскликнул Шарбу. — Его напугали бабушкины сказки, к тому же при виде Медоры у кого угодно крыша съедет. Не забывайте, что мальчишке четыре года.
— Пять, — возразила Амайя. — Он очень умный мальчик, к тому же один из самых надежных и хладнокровных свидетелей, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело.
— Если вы верите четырехлетнему ребенку, беседовать нам больше не о чем.
— Пятилетнему, и не знаю, с какой стати я не должна ему верить. Я не понимаю, почему показания детей ставятся под сомнение. Почему Джейкобу верят меньше, чем Джерому Лиретту, по чьим показаниям открыли дело, — раздраженно бросила Амайя.
Джонсон посмотрел на нее, чувствуя что-то вроде дежавю: у него часто возникало ощущение, что заместитель инспектора говорит о себе.
— Все в Луизиане знают, кто такой Самеди, — сказал Шарбу. — Барон Самеди — один из лоа вуду. Лоа смерти. Злой дух, которому приписывают всякие пороки; вы видели его миллион раз во время карнавала или Хэллоуина. Скелет в цилиндре и сигарой во рту, иногда его изображают в смокинге или фраке… Уверен, его узнает любой ребенок. Это наш фольклор, как зеленые человечки в Ирландии. — Он сделал паузу и посмотрел на Булла. — Существует легенда о Самеди и тайной организации — Черном доме, или Черной церкви, как некоторые ее называют. Каждый полицейский в Луизиане сталкивался с тем, как Самеди приписывают преступления, которые так и не расследовали до конца. Некоторые случаи исчезновения привели к подозрениям в существовании некоей организованной сети педофилов и торговцев юными девушками. Но лично я считаю, что Самеди не существует, — пояснил Шарбу. — Это бабкины сказки для полицейских: тайная и очень мощная преступная организация, на которую можно повесить нераскрытые преступления. Призрак. Официальное следствие не обнаружило ни единой улики, указывающей на существование этой сети.
Булл продолжил, почувствовав себя более уверенно:
— Однако доля правды в этих историях наверняка есть. Известно, что многие преступные сети действуют тайно в течение многих лет, и, возможно, благодаря этому их существование до сих пор не доказано. История Самеди отчасти может быть правдива, но остальное, несомненно, легенда. До какого-то момента они и для меня были вымышленной организацией. Пока не появился Джером Лиретт. Он рассказал, как в его дом рано утром ворвались люди — это случилось сразу после урагана. Как сегодня. В доме находились мать, бабушка, сестра Медора и две ее подруги, а также он сам и двое его заместителей. Света не было, телефон не работал, но дом выстоял. Они услышали грохот и подумали, что торнадо, который шел за ураганом, выломал дверь. Ворвавшиеся в дом люди прикончили на месте двоих его заместителей, выстрелив им в голову. После этого в сопровождении еще троих человек вошел барон Самеди; Джером сказал, что он «выглядел ужасно», но отказался описать его. Под вопли матери и бабушки прихвостни Самеди окружили девочек и выволокли их на улицу, а сам барон, или же человек, выглядевший как барон Самеди, стоя посреди комнаты, с явным удовольствием наблюдал за ужасом, охватившим его жертв, как будто все это его забавляло. Мать и бабушка пытались ему помешать, но их безжалостно швырнули на пол. Бабушка сразу же умерла, у матери были сломаны рука и ключица. Сквозь слезы Джером признался, что ничего не сделал, что был буквально парализован ужасом. Затем, когда они покинули дом, он услышал крики сестры. Медора звала на помощь, а он не мог ей помочь.
Он говорил, что крики сестры разбили ему сердце. Мы проверили его на детекторе лжи, хотя в этом не было необходимости: было очевидно, что Джером верит в то, что говорит правду. Он выглядел униженным и измученным; для него вся эта история означала чудовищный позор и бесчестье, к тому же ни один делец вроде него не стал бы просто так давать показания в прокуратуре и терять бизнес. Мы проверили его историю. Случай рассматривался как разборка между наркоторговцами. Шерифу Джером рассказал, что рано утром к нему в дом ворвались люди, убили друзей и бабушку и серьезно ранили мать. Он не упомянул об исчезновении Медоры и других девочек. Когда шериф спросил о сестре, Джером сказал, что та гостит у родственника в Сен-Бернаре. В морге Святого Гавриила в Терребонне лежали двое заместителей Джерома. Шериф санкционировал осмотр тела Амелии Лиретт, бабушки Джерома, в местном похоронном бюро. Повреждения на трупах соответствовали рассказанной им истории. Две другие девушки бесследно пропали.
Мы отправились в больницу, к матери Джерома. Ее заявление было еще более странным. Она рассказала, как выглядела свита человека, одетого в костюм Самеди: двое в капюшонах и трое «неживых», так она сказала. Пользуясь показаниями Джерома, мы начали расследование дела о похищении Медоры Лиретт и двух других девушек, которые, как мы убеждены, стали случайными жертвами. Первичной версией было похищение; к тому же мы подозревали, что исчезновение сестры каким-то образом связано с его бизнесом. Тем более что парни из Батон-Ружа, которые так хотели войти в его дело, исчезли с лица земли. В итоге расследование остановилось на существовании организованной преступной сети, включавшей в себя средних и крупных торговцев и контролировавшей каналы распространения, похищая ближайших родственников. Эта практика широко практиковалась в наркокартелях Мексики, Бразилии и Колумбии. До нас доходили разные слухи: Черная церковь, Черный дом, Самеди… И все же эта организация — призрак, ее попросту не существовало. Наверное, во всех странах и во всех полицейских участках имеется своя легенда, с помощью которой объясняют таинственные случаи. Так случилось и здесь. Тупик. По крайней мере, так мы думали до тех пор, пока один агент ФБР не помог нам пересмотреть подход к расследованию, и мы пришли к выводу, что дело имеет отношение не столько к Джерому, сколько к самой Медоре. Вы были правы, — признался Булл, глядя на Амайю. — Мы с Дюпри знали друг друга раньше, намного раньше.
