— Прекрасная легенда, к тому же интересная. Но когда я спросил вас об этих историях рядом с лежавшей на земле крышей Алленов, вы все отрицали — якобы ничего не знаете и не помните…
— Отчасти это правда. Они принадлежат месту и времени, которых в моей жизни больше не существует, которые больше не имеют для меня значения. Но в последние дни, из-за Композитора и возвращения Самеди, эти истории снова завладевают моим разумом, как будто я могу каким-то образом нащупать связь, на первый взгляд невозможную, между легендами, воспоминаниями о детстве и тем, что здесь происходит. Скверный розыгрыш, который проделывает со мной мой собственный разум.
Несколько секунд Дюпри молчал.
— Самое привлекательное в этих легендах то, что вместе с предупреждением об опасности в них указывается способ защитить себя и побороть зло, — проговорил он наконец. — Например, солнечный цветок помогает сражаться с гауэко, которые, несмотря на всю свою силу, тоже уязвимы.
Амайя промолчала: не было в мире эгускилора, способного остановить творящееся зло.
— Это всего лишь сказки… — ответила она наконец.
— После того, что Джонсон сообщил о ваших родных местах, я попросил его рассказать более подробно. Он упомянул богиню плодородия как главное божество природы, властелина лесов и нечто вроде русалок с утиными ногами, которые водятся в реках.
Амайя вздохнула.
— Наверняка он не упомянул о том, что эту женскую богиню считают заодно и царицей ведьм, а бедных женщин, которые просили у нее детей или хороший урожай, обвиняли, стыдили и пытали за их верования. Что какой-нибудь абсурдной мелочи вроде умения разбираться в травах и их свойствах или принимать роды, желания не выходить замуж и жить одной или любви к домашним животным было достаточно, чтобы тебя считали ведьмой.
Дюпри в темноте щелкнул языком.
— Но такое бывало не только в Пиренеях; во всей Европе и даже в Новом Свете вспыхивала в свое время колдовская истерия: вспомните Салем и его суды. А что случилось с вами? Почему вы даже слышать не хотите о своих родных местах?
Амайя молчала, глядя в сумерки, окутавшие Дюпри, словно различала его силуэт.
— Я не случайно здесь оказалась, не так ли?
— А вы верите в случайности? — спросил Дюпри в свою очередь.
Она не ответила.
Тогда он задал ей другой вопрос:
— Неужели вы думаете, что люди настолько отличаются друг от друга, даже если их разделяют океан и расстояние в тысячи миль?
— Что вы имеете в виду?
— Что желания, страхи и амбиции одинаковы во всем мире. История человечества — это история его страхов. Почему бы людям не придумать схожие мифы, чтобы с их помощью передать свои страхи, назвать их по имени или попытаться с ними совладать? Я верю в интуицию. Я верю в естественный способ, которым наш первобытный разум нащупывает инстинктивные связи, возможно, не столь логичные, зато очень действенные для выживания. Успех детективного расследования зачастую больше связан с этим «шестым чувством», нежели с фактическими данными. Вы называете это скрытыми переменными. Переменными, которые скрыты от глаз, однако выводятся из других переменных, на этот раз очевидных. Скрытые переменные навели вас на мысль, что Композитор делал это и раньше, что он репетировал, и это привело нас к Мартину Ленксу. А Скотту Шеррингтону они подсказали, что где-то рыщет хищник, когда речь шла о молодых девушках, сбежавших из унылых бесперспективных районов. Происходящее здесь оживляет в вашем сознании скрытые переменные, связанные с вещами, которые происходили в другом месте и в другое время, однако именно они заставляют вас нащупывать скрытые связи.
— С Композитором это умение не слишком мне помогло.
Дюпри вздохнул.
— Не терзайтесь. И попробуйте поспать. Рано утром мы отправимся в «Ле Гран», или что там осталось от этого места, и завтра умение анализировать скрытые переменные непременно вам пригодится. Вы нужны мне сильной и бодрой.
В голосе Амайи звучало уныние:
— Я была так уверена… А теперь мое упрямство и собственная твердолобость кажутся мне просто дикостью. Видимо, я заблуждалась с самого начала. Я не тот инструмент, который вам нужен.
Их прервал вошедший Шарбу с фонарем в руке:
— Саласар, Джонсон просит вас подойти к нему, это важно.
Она последовала за Биллом по понтонному мостику, идущему вдоль домов, затем долго перепрыгивала из лодки в лодку, пока не добралась до корабля Клайва и Аннабель. Яркий свет внутри капитанской рубки заставил ее прищуриться.
— Саласар, — увидев, что она появилась, Джонсон бросился к ней. — Кузина Аннабель из залива сумела дозвониться до Нолы; мы установили связь с центром экстренной помощи. Я разговариваю с координатором Бернаром Антее из центра Марина-Тауэр, помните его?
Амайя кивнула.
Джонсон нажал клавишу микрофона и заговорил:
— Бернар, со мной заместитель инспектора Саласар. Не могли бы вы повторить то, что только что мне сказали?
Из динамиков кабины донесся металлический, искаженный расстоянием голос координатора:
— Привет, заместитель инспектора; рад слышать, что с вами все в порядке. Два часа назад группа Национальной гвардии Техаса обнаружила в доме недалеко от площади Джексона семью из шести человек, все они застрелены. Обнаружив тела, группа позвонила по нашему номеру, чтобы связаться с полицией, и, услышав описание места преступления, я сразу подумал о вас.
Амайя открыла рот, дыхание давалось ей с трудом. Она повернулась к растерянному Шарбу и Джонсону, который кивнул, ожидая ее реакции.
Нервно облизнув губы, она попыталась привести в порядок мысли, теснившиеся у нее в голове.
— Шеф Антее, мне очень хотелось бы поговорить с группой, которая их нашла.
— Боюсь, это невозможно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы связаться с ними, но они сейчас прочесывают дома и выводят людей. Сегодня в Новый Орлеан прибыла армия; ожидается, что завтра рано утром начнется полная и обязательная эвакуация города. Автобусы и грузовики доставят людей в соседние штаты. После проверки домов спасательным силам приказано участвовать в эвакуации. Но, видя совпадения с данными, которые вы нам предоставили, я попытался собрать как можно больше информации. Надеюсь, я смогу вам чем-то помочь.
Амайя вздохнула. Лучше так, чем совсем ничего. Сжав микрофон, она спросила:
— Что вы можете мне рассказать?
— Три женщины и трое мужчин; трое из них совсем юные, подростки. Одна пожилая женщина. У всех огнестрельные раны головы. Тела лежат рядком. Хотя они не уточнили, в каком направлении указывают их головы… Под рукой взрослого мужчины лежал револьвер.
— Они что-нибудь говорили о том, что дом к тому времени мог быть уже осмотрен?
— Да, все так и было; при этом метка принадлежала их собственной группе, хотя они уверены, что никто из них там не бывал.
