Я высунулась, чтобы посмотреть, с кем она разговаривает, и увидела на пороге женщину очень бедного вида в черном платке, низко надвинутом на лицо. Услышав слова Аннет, она подняла голову, и шаль немного соскользнула с ее плеч. Я думаю, что мы с сестрой одновременно вздрогнули, увидев ее глаза, которые были совершенно опухшими и воспаленными, почти закрытыми, в липкой слизи, которая привлекала мух. Это выглядело так болезненно, что мои собственные глаза защипало от сочувствия. Дама начала что-то говорить, как вдруг кто-то, стоявший на улице позади нее, произнес мое имя. Я удивилась, увидев Феликса. И только тогда поняла, что бедная женщина с ужасно больными глазами – его мать, которую я знала по лагерю беженцев.
– Привет, Жози, – сказал Феликс, заметив меня за плечом Аннет. – Мою маму пригласили выступить на собрании.
Он выглядел пристыженным и смущенным, потому что слышал слова Аннет.
Я почувствовала себя отвратительно из-за того, что мы попытались прогнать ее, предположив, что она нищенка, ходящая от двери к двери, просящая милостыню. Я протянула обе руки, взяла ее ладонь и проговорила:
– Мадам Адлер, мне так приятно снова вас видеть. Пожалуйста, входите, Аннет покажет вам гостиную. А Феликс, я надеюсь, пока присоединиться ко мне и Нине. Мы будем пить во дворе лимонад.
Это дало Аннет время осознать свою ошибку, и я увидела, что она также пожала руку мадам Адлер и извинилась за то, что не узнала ее сразу, а затем повела ее к остальным.
Феликс, Нина и я сидели у гранатового дерева, у нас был собственный поднос с прохладительными напитками. Поначалу мне было чуть-чуть неловко. Мы болтали о погоде (становится жарче) и о войне (становится хуже). По «Радио Марокко» передавали сообщения о победе немцев на перевале Халфайя, недалеко от египетской границы, и бомбардировке собора Святого Павла в Лондоне; по «Би-би-си» крутили сообщения о неудачных немецких атаках на Тобрук и новости о том, что собор Святого Павла был поврежден во время бомбардировок, но все еще стоит, олицетворяя собой британское противостояние блицкригу.
Сидя там во дворе и обсуждая все эти аспекты, я вдруг подумала, что мы становимся такими же нудными, как взрослые, беседуя о войне и избегая других вещей, которые действительно имеют значение. Но потом, когда стало не о чем говорить, я набралась храбрости и спросила Феликса, что случилось с глазами его матери.
Он сделал глоток лимонада, а затем ответил:
– Это называется трахома. Условия нашей жизни в меллахе откровенно никудышные, и многие люди заболевают. Моей маме стыдно: она понимает, что подхватила трахому из-за того, что мы живем в такой нищете и грязи. Но трудно содержать вещи в чистоте, когда народу битком и нет даже нормальной ванной комнаты.
Нина спросила:
– Что такое трахома?
И Феликс объяснил нам, что это очень неприятная инфекция, когда микробы попадают на оболочку глаза и образуют рубцы. Когда оболочка сильно травмируется, веки заворачиваются внутрь, так что ресницы царапают поверхность глаз. Мать Феликса так измучилась, что в отчаянии выдернула свои ресницы пинцетом, но теперь, когда они снова отрастают, стало еще больнее. Эта пытка медленно приводит к слепоте. Феликс сказал, что это всего лишь одна из болезней, от которых страдают люди, живущие в меллахе. Есть много других заболеваний, и некоторые люди даже умирают, так и не дождавшись своих виз.
И тут до меня наконец дошло, почему он не хотел, чтобы мы с Ниной навещали его в пекарне.
Он выглядел очень грустным и немного испуганным, совсем не таким, как обычно, и я осознала, каким стойким он должен быть.
– Что ж, очень хорошо, что твоя мама пришла сегодня на собрание, чтобы рассказать об этих проблемах, – проговорила я. – Уверена, что мадам Бенатар, моя мама и остальные дамы захотят сделать все возможное, чтобы помочь.
Я передала Феликсу тарелку с медовыми пирожными, и он взял еще одно. Затем Нина уговорила его еще немного поучить нас жонглировать (мы все еще не можем управляться с тремя апельсинами одновременно), и у нас снова все стало как прежде.
Я попросила Нину рассказать Феликсу историю о брате и сестре, которые превратились в горлиц, и второй сестре, которая их спасла и вышла замуж за короля. Нина действительно отличный рассказчик, намного лучше меня, немного похожа на саму Шахерезаду, которая рассказывала сказки в течение тысячи и одной ночи, чтобы король не велел ее казнить и даже потом женился на ней. Феликс согласился, что это хорошая история, и несколько мгновений мы все смотрели на голубей на крыше и слушали, как они тихо разговаривали друг с другом. Затем Феликс показал нам, как он пытается научиться жонглировать четырьмя апельсинами одновременно, и к тому времени он уже выглядел намного веселее.
Заслышав звуки, намекавшие на окончание собрания, мы вернулись внутрь и попрощались с мадам Бенатар и матерью Феликса. Было приятно видеть, что она выглядела чуточку счастливее, и ей даже удалось улыбнуться, хотя ее бедные глаза все еще выглядели очень больными.
После того, как они ушли, я спросила маму, что можно сделать, чтобы вылечить трахому мадам Адлер. Мама вздохнула и ответила, что существуют лекарства, которые могли бы помочь, но из-за войны их будет трудно достать. Однако дамы, присутствовавшие на встрече, были глубоко тронуты тем, что мадам Адлер рассказала им об ужасных условиях в меллахе, и собирались предпринять все возможное для оказания помощи. Я очень обрадовалась, что в этом мире все еще есть такие люди, как мадам Бенатар и моя мама, которые добры и заботливы. Я думаю, возможно, когда мы приедем в Америку, мне стоит поинтересоваться тем, как стать врачом, а затем я могла бы вернуться в Африку, чтобы помогать людям, страдающим от таких ужасных вещей, как трахома.
Нам так повезло, что мы можем жить в этом красивом доме с нормальными ванными комнатами. Я просто надеюсь, что наша удача нас не покинет. И при этом совсем не уверена, что смогла бы быть такой же стойкой, как Феликс, если бы мне пришлось жить в меллахе.
Аннет сказала маме, что она тоже хотела бы сделать что-нибудь, чтобы помочь дамам из комитета. Я думаю, лорд Питер Уимзи из книг назвал бы это отличным поворотом.
Зои – 2010
В тишине и покое библиотеки я читаю о ходе войны. К концу апреля 1941 года ожесточенная борьба за территорию в Северной Африке достигла точки кипения. Танковые дивизии Роммеля отбросили британцев и австралийцев, вынудив их отступить в Египет и оставить войска, удерживавшие порт Тобрук в Ливии, в окружении врага. Но они продолжали сопротивляться, упрямо отказываясь сдаваться; это была осада, которая длилась больше года, пока Африканскому корпусу наконец не удалось захватить город в июне 1942 года.
Интересно, как много из этого знали люди, подобные Дювалям? Радиопередачи, которые они слушали, вероятно, были напичканы пропагандой с обеих сторон. Думаю, было очень заманчиво пытаться с помощью «Би-би-си» проверить сообщения «Радио Марокко» о победах Германии, а указы, изданные пронацистским правительством Виши во Франции, должно быть, были постоянной и просто ужасающей угрозой для беженцев, живущих в Марокко, возможности которых быстро иссякали.
