– Неужели это всё обман? Фальшивка? Ложь?
Мир Елены Егоровны перевернулся с ног на голову. Она пошла на кухню, сварила кофе, налила в маленькую фарфоровую чашечку из сервиза, подаренного родителям на серебряную свадьбу.
– Что же мне делать? – спросила Болотова неизвестно кого.
Елена Болотова перевернула трясущейся рукой потрёпанную страницу фотоальбома. На ней отец держал на руках её – единственную дочь. Леночке тогда было стыдно. Она ведь уже взрослая – целых десять лет!
Отец, какой бы он ни был, всю жизнь любил её. Лена всегда чувствовала на себе его тёплый взгляд, что бы она ни делала – играла в куклы или выводила буквы в разлинованной тетради.
– И что теперь?
А теперь на имя Егора Болотова выльют ведро помоев – ПРЕДАТЕЛЬ, ПЕРЕБЕЖЧИК, ФАШИСТ, ПОЛИЦАЙ, ИЗМЕННИК РОДИНЫ. И это будет правдой.
– А мать ещё и осудят, как только она выпишется из больницы.
Вот тоже радость – какой суд в её-то возрасте, ведь она еле ходит?! Болотова прекрасно знала, что за военные преступления обязательно осудят. Срока давности нет. А что будет с ней, с Леной? Даже представить страшно.
Утром Елена Егоровна заварила чай в термосе, завела свой старый драндулет – Жигули пятой модели, и отправилась в Тутаевку. Она больше не тряслась, она чётко знала, что нужно делать. В саму деревню не заезжала, остановилась в лесу, недалеко от автобусной остановки. Ждать пришлось долго, но девушка всё же появилась.
– А я за тобой, – просто сказала Болотова, увидев удивлённые глаза Олеси. – Ну, интересно же, что там, в этом дневнике. Я на машине. Пойдём.
Елена Егоровна повела девушку к лесу.
– Вы не поверите, там такое! – сказала Травникова, идя рядом со старшей подругой и округляя глаза.
– Что-то ты бледная, – перебила её Елена Егоровна. – Выпей чаю.
Женщина достала из машины термос, открутила крышку, налила в неё тёмно-коричневый напиток и подала девушке.
– Спасибо, – сказала Олеся, делая большой глоток. – Так вот. Фильм снимать нельзя! Категорически!
– Это ещё почему?
– Знаете, что написал в дневнике Эрик Шпаер? Ваш отец работал на немцев, – выпалила Олеся.
– Да что ты такое говоришь?! Глупость какая, – спокойно сказала Болотова, разглядывая лицо Травниковой, выискивая симптомы засыпания.
– Это точно! Я должна передать эти сведения соответствующим органам.
– А кто ещё это знает? – поинтересовалась дочь фальшивого партизана.
– Лев. Я ему позвонила и написала, – ответила Олеся вяло.
– Ты бледная, – повторила Болотова.
Она успела подхватить Травникову, потому что девушка закрыла глаза и начала оседать – заснула. Убойная доза снотворного сработала. Болотова по-воровски оглянулась – никого. Уложила любопытного исторического консультанта в машину, отвезла к мосту и сбросила тело в речку. В лесу сожгла дневники и разбила телефон убитой. Всё закопала.
Сообщение Амурскому было коротким:
"Ты не получишь эту роль".
– Но что она сказала ему на словах? – вслух произнесла Болотова и покачала головой.
Всё воскресенье Елена Егоровна мучилась. Что Олеся сказала Амурскому по телефону? Потом решила. Нет, этого нельзя оставлять просто так. Она час караулила молодого актёра у его дома. Под вечер Лев Амурский, изрядно пьяный, вышел на променад – за очередной бутылкой.
– Лёвушка! Какая встреча! – сказала Болотова, всаживая нож в беззащитный живот и заглядывая в удивлённые глаза с длинными ресницами.
Регина убрала руку со старческих пальцев убийцы. Картина преступления была для неё ясна. Ростоцкая переместила взгляд с лица подозреваемой на морщинистую руку поверх одеяла. Зеркальце! Это же то самое!
– Надеюсь, Вы и Ваша мать понесёте заслуженное наказание, – сказал Архипов, поднимаясь со стула.
– Стой! Подожди! Руслан, забери у неё зеркало! Быстро!
– Ошибаетесь, юноша, – высокомерно ответила преступница, открыла зеркальце, вытащила капсулу, засунула в рот и раздавила её.
Болотова начала синеть.
– Врача! – закричала Регина.
– Яд! – охнул Руслан.
Доктор в белом халате прибежала на крик, попыталась реанимировать пациентку, но спасать было уже некого. Елена Егоровна не дышала. Сердце остановилось.
– Кстати, её мать, Анфиса Болотова, два часа назад скончалась в соседней палате. Не хотели ей сообщать, пока она слабая.
– Так и не узнала о финале этой истории, – сказала Ростоцкая, вздохнув. – Анфиса Болотова всю жизнь носила с собой это зеркальце на случай разоблачения. Не хотела сдаваться живой. А яд достался её дочери. Какая судьба, однако.
Архипов досадливо махнул. По головке его точно не погладят. Подозреваемая покончила с собой на глазах у следователя. Ну, хоть в деле Амурского теперь есть ясность. Хорошо, что осталась запись на телефоне.
Эпилог
Ёлку наряжал Архипов. По солдатски – шары, гирлянда и ничего лишнего. Регина накормила и уложила дочку, немного полюбовалась, как она сладко спит, шевеля во сне пухлыми губками, и вышла в гостиную. Оглядела новогоднее дерево и ухмыльнулась. На макушке ели сидел Гриша, опустив сломанное крыло вниз, а здоровое подтянул в телу.
– Спит? – спросил Руслан, поправляя гирлянду.
– Ага. Звезду не будем насаживать? Григорий, ты там надолго поселился?
"Пока не надоест", – буркнул ворон.
– Понятно, – вздохнула Ростоцкая, но уговаривать не стала. Некогда.
Гриша опять ревновал. Если появление в доме Архипова он перенёс тяжело, но терпимо, а потом даже подружился и привязался к мужу хозяйки, то ребёнок вызывал у него смешанные чувства. С одной стороны, Гриша ждал этого малыша, дочь хозяйки должна стать его другом автоматически. Он так считал. Но он же не думал, что этот маленький человек заберёт всё свободное время Регины. Кошмаррррр!
– Скоро гости придут. Заканчивай. Жду тебя на кухне. Ты мне там нужен, – сказала Ростоцкая, обнимая Архипова сзади.
Горячее томилось в печи. Осталось дорезать оливье, уложить солёную рыбу на тарелку, накрыв кольцами лука, открыть грибочки, огурцы, патиссоны, разложить солёности на блюде, и всё. Торт она испекла ещё вчера.
Звонок жалобно взвизгнул, Регина выглянула в окно, у калитки стояла Алла Андреевна. Свекровь пригласили на праздники и тёзку показать. Алле Руслановне Архиповой сегодня исполнился месяц.
– Руслан, мама пришла. Открой.
Алла Андреевна вошла в дом, разделась, поздоровалась, поинтересовалась, нужна ли её помощь.
