– Уф! Пронесло. А если б мы его на пляже хлопнули?
– Трындец нам всем пришёл бы, – подытожил Жирдяй. – Объявляю следующее правило: узнавать, где и кем работает лох, связи, родня, перед тем, как его хлопать. Усекли?
После окончания института Жирдяй устроился в научную лабораторию инженером с окладом в шестьдесят рублей. Когда он получил первую зарплату, Жирдяй стоял и недоверчиво разглядывал бумажки с портретом Ленина.
– Чё, правда?
И ради этой суммы, которую нужно разглядывать в микроскоп в его научной лаборатории, стоило учиться пять лет? И он должен теперь работать по восемь часов в день? За что?! За шестьдесят рублей? Этого просто не может быть.
– Не смешите меня.
Жирдяй и не смеялся, но и на работу не ходил, пытался выкручиваться, брать больничный, но уволиться из научной лаборатории всё же пришлось. Ему теперь светила статья за тунеядство. Пришлось отвалить увесистую пачку капусты знакомому главному врачу районной больницы, в свободное время не гнушающему игрой по-крупному, и получить справку об инвалидности. Лишний вес, диабет, тахикардия – какая разница.
Жирдяя всегда манила дорога – путешествия, приключения, новые знакомства, романтика. А что такое поезда дальнего следования? Это же казино на железных колесах. Чем заняться азартному пассажиру, как не расписать партию другую в картишки под запотевшую бутылку водки из запасов хваткой проводницы? То-то же.
– Ребята, вы в карты играете? – спросил Разводила, заглядывая в первое попавшееся купе.
– Ну, так. В дурака немного. А что? – спросил будущий лох с зализанными на пробор волосами, поправляя очки с толстыми линзами.
У Жирдяя холоднуло в области сердца – надо валить. Не нравился ему клиент, ох, как не нравился.
– И мы немного, – улыбнулся Разводила фирменной улыбкой и, оборачиваясь, подмигнул Жирдяю и Быку, заходившим в купе зализанного очкарика.
Бык прибился к ним недавно. Колоду в руках не держал, но мог доходчиво объяснить проигравшему, почему не стоит устраивать скандал. Сели, поиграли, поболтали.
– Этого не может быть! Я все ходы запоминаю. У меня фотографическая память, – сказал очкарик, уставившись на комбинацию карт на купейном столе.
– А в чём дело? Память подвела? – попытался сгладить конфликт Разводила.
– Туз пик давно вышел. Как он здесь появился снова?! – не мог угомониться лох.
– Как, как. Вот так! – угрожающе сказал Бык, краснея шеей.
– Это безобразие! Да вы – жулики! Мошенники! Бандиты! Отдайте деньги, – вдруг потребовал очкарик, вставая.
– С чего этого? С каких костылей мы тебе должны отдавать честный выигрыш? – спросил Бык, тоже вставая.
– Э, вы чего? – вступил в спор второй лох.
– Помогите! – заорал прилизанный и рванул было в тамбур.
Бык его догнал и всадил "перо" в бок. Очкарик побледнел и медленно опустился на заплёванный металлический пол тамбура. Его затащили обратно в купе и держали до ближайшей станции.
– Он же истекает кровью. Надо вызвать врача, – умолял друг очкарика, поддерживая его голову. – Не умирай, слышишь? Не закрывай глаза.
Бык красноречиво замотал головой – потерпит. Шулерская троица быстро удалилась, как только поезд остановился. Уходя, Жирдяй покосился на посиневшее лицо очкарика. Кажется, он не дышал. Через неделю на толстых волосатых запястьях Жирдяя защёлкнулись холодные наручники. Потом был быстрый суд и колония. Из зоны Жирдяй вернулся уже в другую страну. Советский Союз развалился, а в новой России выросла новая когорта профессиональных катал. Они назывались казино, им официально разрешалось "раздевать" лохов. Жирдяй вернулся в родной Старград и играл по маленькой ради удовольствия, ну и чтоб навыки шулерские не растерять.
Следующая рюмка водки провалилась в нутро как по маслу. Жирдяй открыл глаза и заморгал от неожиданности. Перед ним сидели двое – пухлый мент и тёмноглазая стройная краля. Шулер инстинктивно втянул живот. Ох, он бы такую прижал к стеночке.
– Обедаем, значит. Должника на нож поставил, а сам красной рыбой студёную водку заедаешь, – начал Архипов без церемоний и предупредил. – Без команды не вставать.
– Ты чего, начальник?! На какой нож? Какого должника? – завопил Жирдяй, краснея от возмущения.
Ростоцкая осмотрелась. Это был тот самый ресторан, в котором у них с Архиповым было первое свидание. Они ещё здесь подозреваемого встретили, заместителя мэра. От воспоминаний она чуть не заплакала, впрочем, она теперь от разных вещей впадала в слезливую меланхолию, но тут Регина во время опомнилась. На допросе стыдно раскисать.
– Льва Амурского ты завалил? – спросил следователь, нависая над грузной фигурой шулера на пенсии.
Регина увидела, как по толстым пористым щекам Жирдяя потекли струйки пота, а сальные губы затряслись мелкой дрожью.
– Актёра?! Зачем мне? – спросил подозреваемый, разводя руки в сторону и выпучивая глаза. – Гадом буду, если фуфло гоню.
– А разве Амурский вернул Вам карточный долг? Да и сестра его не расплатилась своим телом за брата, как предлагал должник, – решилась добавить Ростоцкая.
Архипов удивлённо на неё посмотрел. Это что ещё за подробности?
– Ну, во-первых, она всё равно расплатится. Век воли не видать. А, во-вторых, зачем мне убивать дойную корову. А? Актёр мне столько денег приносил. Ежемесячно! Знаете ли, это была хорошая прибавка к пенсии.
– Э, да ты сам и признался, – улыбнулся Руслан, усаживаясь обратно на место.
– В чём признался? – удивился Жирдяй почти искренне.
– Ты должника убрал! Именно ты. Сестра его наследует квартиру, продаёт её и по долгам брата расплачивается. Так ты всё устроил, Жирдяй? Хитро, хитро. Стратегически продумано.
– Не убивал я! Век воли не видать! Я ведь не мокрушник. Я – катала, мне мокрые дела ни к чему. Сам должен понимать, начальник.
Жирдяй так самоотверженно бил себя в грудь, по широкой рубашке, больше похожей на палатку, что Регина начала сомневаться.
– Может быть, у Вас есть алиби? – спросила Регина.
– Алиби?
– Где Вы были в воскресенье с двадцати трёх часов до полуночи? – пыталась дать шанс на свободу Ростоцкая шулеру на пенсии.
– Я… гулял.
– Может кого-нибудь встретили? Подтвердить кто-нибудь сможет?
– Не знаю.
Она положила ладонь на волосатые пальцы-сардельки, и зал ресторана начал расплываться, пока совсем не сгинул. Ростоцкая оказалась в воспоминании шулера.
Вечер казался пустым и скучным. Кореша уехали бомбить. Привокзальная буфетчица отказалась от приглашения зайти к нему на рюмочку чая. Жирдяй посмотрел на часы – двадцать один ноль ноль, и решил навестить Актёра.
– А, это ты. Про-о-оходи, дружище, – почти приветливо встретил хозяин позднего гостя, держа ладонь на щеке.
