Алиса сидела, боясь вздохнуть ноющей диафрагмой. Боясь спугнуть это любопытство. Потом не выдержала. Неуверенно накрыла чужие ладони своими. Пальцы тряслись. От прикосновения Ивана вздрогнула. Взгляд вернулся в фокус.
– Жива? – повторила Ивана.
– Да. Болит только.
– Что болит?
– Живот. Нога. Все.
– Встать сможешь?
– Не знаю. Колено.
– Подожди-ка.
Ивана распрямилась и отошла куда-то. Алиса осторожно начала ощупывать живот, бока, грудную клетку. Ребра, кажется, целы. Живот при нажатии отозвался болью, от которой сразу замутило. Алиса провела языком по зубам и убедилась, что все на месте. Нашарила отлетевший блокнот и зажала под мышкой. Потом добралась до самого страшного: пальцами принялась ощупывать колено через джинсы. Ткань натянулась так, что сразу было понятно, что под ней – сильный отек. Алиса попробовала согнуть и разогнуть ногу с минимальной амплитудой. Колено предостерегающе заворчало.
– Вот, – Ивана вернулась и опустилась рядом на корточки. – Давай зафиксируем, и попробуешь встать.
В руках у нее была кривая толстая ветка. Наверное, подобрала под каким-то платаном.
– Повязать нечем.
– Вот, возьми.
Темнота за спиной заговорила голосом Мики. Алиса повернулась, насколько позволило ноющее тело. Мика снимал рубашку. Передал Иване. Спросил:
– Что с ногой?
– Сустав.
– Надо осмотреть, наверное? Только когда до безопасного места доберемся, хорошо?
Алиса хмыкнула.
– То есть не в ближайшие недели.
Мика не стал отвечать. Вместо этого предоставил Иване накладывать лангет, а сам подошел к телу солдата. Присел рядом. Алиса старалась не смотреть в его сторону. Сосредоточилась на том, как девушка на удивление споро обломала торчащие сучки, приладила ветку и теперь рвала рубашку на широкие полосы.
– Ловко.
– Научилась.
Ивана не стала уточнять, при каких обстоятельствах холеная выставочная женщина могла научиться перевязывать изломанное тело, чтобы облегчить страдание. Алиса осторожно попробовала:
– На уроках первой помощи?
Ивана помолчала. Закусила пухлую губу. Потуже затянула импровизированный бинт из рубашки.
– И на них тоже.
Она помогла Алисе подняться. Пришлось опереться на руку Иваны и отдать ей весь вес. Как в дурацком, одном из самых ненавистных движений в танго – как же его? Что-то хищное. А, да, волькада. Мика по кругу повторял на уроках, как именно партнерше надо отдать вес, а партнеру принять его на себя. Алиса всегда вставала как вкопанная, партнер тянул ее на себя со старанием египетского раба, который тащит каменный блок для пирамиды, и не мог сдвинуть с места. Мика едва заметно хмурил брови и терпеливо объяснял: «Это как в игре на доверие, знаешь такую? Когда нужно закрыть глаза и упасть назад, а тебя подхватят. Попробуй. Не бойся. Партнер никуда не денется, он тебя всегда поймает, все будет хорошо». Алиса отворачивалась и смотрела в потолок.
Сейчас вес приходилось отдавать на каждом втором шаге, который приходился на больную ногу. Жаль, что с рюкзаком пришлось попрощаться, в нем было обезболивающее.
– Где госпожа Мария? – хрипло спросила она у Мики.
– Я ее оставил на лавочке. Там никого.
– С этим что? Дышит?
– Вроде да. Но без сознания.
– Проверь карманы. Может, что-то полезное есть.
Мика кивнул. Вытянул руку да так и завис над телом. Даже после того, как этот человек ограбил его, ударил, угрожал, Мика все равно медлил, как будто снова стал чистеньким мальчиком из мира, в котором танец должен решать все проблемы. Хотя, может, он медлил от брезгливости и нежелания замараться в крови.
– Ой, дай я, – сказала Ивана. – Иди сюда, подержи ее.
Мика поднялся и подошел. Принял Алису. Она прильнула к его горячему боку и оперлась о плечо. Почувствовала, как напрягаются мышцы под одеждой. Хотелось спросить, как ему это – держать в руках беспомощное тело, за которое меньше, чем полчаса назад, ты отказался вступиться? «Отдай вес, партнер никуда не денется».
– Я в порядке, – процедила она, хотя Мика не спрашивал.
Ивана опустилась на колени перед телом солдата. Деловито расстегнула форменную куртку. Проверила сначала внутренние карманы, потом внешние. Нашла конфискованный пропуск и еще какие-то бумаги, почти полную пачку сигарет, зажигалку, ручку, непочатую упаковку жвачки.
– Таблеток никаких? – не выдержала Алиса.
– Нет. Но вы подождите, я за рюкзаком схожу.
– Не надо. Его могут искать. Слишком рисково. Нужно уходить, только сначала деть его куда-нибудь. Тело заметят, устроят погоню, а кровь по темноте могут и не увидеть. Пусть думают, что сбежал.
– А куда деть?
– Куда-нибудь. Мика? Помоги. Я не смогу.
Алиса снова опустилась на землю и смотрела, как сначала они попытались приподнять тело вдвоем: Ивана – голову, Мика – ноги. Не вышло. То ли от усталости, то ли потому, что тело и впрямь было слишком тяжелым для них двоих. Тогда Ивана присела, завозилась с пряжкой форменного ремня и в несколько рывков вытянула его из шлевок. Начала оборачивать вокруг ног, но Алиса перебила:
– Не так. Надо петлю.
По ее инструкциям Ивана, наконец, надежно затянула ремень вокруг ног. Взяла за один конец, Мика – за другой.
– Куда его? – спросила Ивана. – В реку?
– Зачем в реку. Дышит же. Вон туда, направо. Там строительный мусор от ремонта. Оставьте, накидайте сверху какой-нибудь хлам, лишь бы в темноте не разглядели. А утром нам будет все равно.
– В хорошем смысле?
– Увидим.
Ивана медленно кивнула. Они с Микой взялись за концы ремня и рывками, то и дело останавливаясь и отдуваясь, потащили тело к горе строительного хлама. Алиса смотрела, как их фигуры растворяются в темноте. Слышала шумное дыхание, резкие выдохи и «х-ха» на каждом рывке. Потом раздался звук переворачиваемых досок и разгребаемых кирпичей. Наконец, та же темнота, что поглотила троих, выплюнула обратно двоих. Ивана отряхивала руки, Мика отирал ладони о брюки. Когда подошли поближе, спросил:
– Как твоя нога? Идти сможешь?
– Неправильный вопрос.
Ей показалось, что Мика вздохнул, но, возможно, он просто все еще пытался восстановить дыхание.
– А какой правильный?
– Куда идти.
Она ожидала, что сейчас у них снова случится мелкая стычка, будь то со словами или без слов. Мика будет ершиться и давать ей понять, насколько нет над ним никакой власти: ни войны, ни Алисы, никого, кроме его собственных принципов. Она была готова вгрызаться в него, как бешеный пес в мягкое местечко под челюстью загнанной жертвы, и доказывать, как он неправ, напоминать, насколько он хрупок. Но Мика сказал:
