- Можно сказать и так. - Он посмотрел на ее непослушные кудри. - И вероятно, тебе надо что-то сделать со своими волосами.
Она выпрямилась:
- Ты хочешь, чтобы я не была похожа на себя?
- Это довольно резкое изложение того, что я только что сказал, Тара. Почему бы тебе не попытаться хоть раз измениться к лучшему?
- Похоже, ты давно над этим думаешь. - Она свирепо уставилась на него. - Ты не удосужился спросить меня, что сказал доктор, у которого я вчера была.
Лукас увидел ее обвиняющий взгляд и напрягся. Он знал, что все еще отрицает предстоящее отцовство. И он сознательно отгораживался от этой перспективы. Но нельзя закрываться от собственного ребенка. Как бы Лукас ни пытался притвориться, будто ничего не происходит. Он полагал, что однажды утром откроет глаза и обнаружит, что он - прежний Лукас, без связей и обязательств.
Но этого не случится.
А в последнее время его периодически одолевало любопытство. Тревожные обрывки мыслей о прошлом улетучивались из его головы глубокой ночью, когда он лежал в постели и хотел Тару. Он все время вспоминал последнюю строчку письма, написанного женщиной, которая обрекла его на страдания.
Его мать. За исключением того, что она не была его родной матерью, хотя всю жизнь ею притворялась. Ни одна родная мать не отнеслась бы к своему ребенку с таким пренебрежением и жестокостью. И уж точно никакая мать не оправдывала бы свое поведение самыми нелепыми отговорками. Он презрительно поджал губы. Она сделала это, потому что отчаянно нуждалась в любви мужчины, который на самом деле не хотел ее. Желание быть с Диего Гонсалесом стало для нее важнее приемного сына.
- Ладно, расскажи, что сказал доктор, - произнес Лукас.
Но его вежливый вопрос, казалось, сильнее рассердил Тару, и она ответила на него так, будто пересказала заученные слова. С ней и ребенком все в порядке, и на следующей неделе ей назначили УЗИ. Она прищурилась и посмотрела на Лукаса, как настороженная кошка.
- Ты хочешь пойти со мной, Лукас?
- Посмотрим, - уклончиво сказал он, отодвигая манжету рубашки, чтобы взглянуть на часы. - У меня назначена встреча, поэтому мне пора уходить. Ты не хочешь пройтись по магазинам?
Тара встретила его слегка нетерпеливый взгляд и попыталась убедить себя, что Лукас прав. Она была озадачена и сбита с толку, боялась будущего и не верила в настоящее. Каждое утро она просыпалась и терзалась разными эмоциями, понимая, что бравада - единственный способ выжить в этой странной ситуации.
Влечение к Лукасу только все усложняло. Если бы она знала наверняка, что не влюбится в него! Она вздохнула, потому что, по сути, не могла его винить. Он смирился, когда она отказала ему в близости, и теперь она злится от того, что он так спокойно к этому отнесся. Неужели она воображает, что он ночью постучится в ее дверь и попросит впустить его? Или что он просто войдет, не спрашивая, ляжет рядом с ней и обнимет ее?
Он снял квартиру в нескольких минутах ходьбы от Центрального парка и записал Тару на прием к замечательному акушеру в Лексингтоне, с которым она сразу же почувствовала себя непринужденно. В каком-то смысле их привычный рабочий режим просто перенесся в новую обстановку, если не считать, что здесь у Тары не было велосипеда.
Тем не менее, несмотря на то, что вроде бы все было нормально, Тара понимала: Лукас по-прежнему для нее чужой. Она знает о Лукасе Конвее столько, сколько она знала, пока они жили в Дублине. Тогда это не имело значения, но теперь она вынашивает его ребенка. Разве она не имеет права лучше его узнать?
- Если я сделаю свою внешность более привлекательной, чтобы она соответствовала твоему образу миллиардера… - Тара посмотрела на него снизу вверх. - Тогда ты исполнишь мою просьбу?
Его взгляд стал циничным.
- Ты решила поторговаться?
- Может быть, но это не имеет значения. Потому что я ничего о тебе не знаю. Ты понимаешь меня, Лукас? Ты отец моего ребенка, но ты по-прежнему практически незнакомец для меня. - Она услышала нотки беспомощности в своем тоне. Наверное, Лукас тоже их услышал и поэтому помрачнел.
- Что ты хочешь узнать? - резко спросил он.
- Что было в том письме? - неожиданно произнесла она.
- В каком письме? - Он тянул время.
- Ты отлично знаешь, о каком письме я говорю. То, которое ты получил незадолго до приезда сюда. Из-за которого ты рассердился. Кто его прислал, Лукас?
И тут Лукас понял, как много на самом деле Тара Фицпатрик о нем знает. Наверное, больше любого другого человека. Он поджал губы. Но в том-то и дело, что от домработницы ничего не скроешь. Она присутствует в вашей жизни, как тень. Вы думаете, что она облегчает вам жизнь, но в действительности она наблюдает за вами и подслушивает вас. И хотя из-за беременности Тару нельзя считать посторонним человеком, разве она имеет право знать о нем правду?
У него пересохло в горле, когда он встретил ее вопросительный взгляд и внезапно обнаружил, что хочет довериться ей - поделиться ужасными фактами.
- Это письмо от адвоката моего отца. - Он скривился.
- Твоего отца? - Она удивленно моргнула.
Он кивнул:
- Он умер несколько месяцев назад.
- Ты не говорил…
- Ну, я говорю сейчас. Раньше не было причин говорить тебе об этом, - сказал он. - И до того, как ты посмотришь на меня с укоризной, я скажу, что я не был на его похоронах, потому что ненавидел его, а он ненавидел меня. - Он перевел дыхание, и его сердце сжалось. - Среди его вещей нашли письмо от моей матери. Письмо, адресованное мне, которое я так и не получил, хотя оно было написано очень давно - накануне ее смерти. Но, похоже, у нее не было ни здравого ума, ни средств, чтобы передать письмо своему адвокату. Она отдала его своему мужу, а он хранил его все это время. Я узнал об этом только после его смерти.
Она сосредоточенно нахмурилась, словно пытаясь собрать воедино кусочки головоломки.
- Ты родился в Нью-Йорке?
Он покачал головой и горько рассмеялся:
- Здесь я вырос. Я не знаю, где я родился, потому что на прошлой неделе выяснилось, что мои мать и отец не были моими настоящими родителями.
- Ты имеешь в виду… - Она снова нахмурилась. - Они скрывали это от тебя?
- Да, они скрывали. Если точнее, они врали мне, Тара. Всю жизнь врали. - Он видел, как она вздрогнула. - Потому что они не могли сказать мне правду.
- Правда была такой ужасной? - прошептала она.
- Рассуди сама. - Он помолчал и пожал плечами, на которых, как ему казалось, лежит тяжелый груз. - Женщине, которую я называл своей матерью, было за сорок, когда она вышла замуж за человека на двадцать лет моложе ее. Она была очень богатой наследницей, а он - бедным симпатичным юношей из Аргентины, который обожал азартные игры. Ее семья из Алабамы отреклась от нее, когда она вышла замуж за Диего, и они вдвоем переехали на Манхэттен. В своем письме она объясняла, что он хочет ребенка, а она слишком стара, чтобы его родить. - Он горько рассмеялся. - Поэтому она поступила так, как поступала всю жизнь. Она решила проблему деньгами. Вот тогда она меня и купила. - Он снова горько рассмеялся. - Моя мать купила меня, Тара. Но когда сделка состоялась, она поняла, что не хочет меня и Диего я тоже не нужен. Внезапно я стал им мешать, но от ребенка не избавишься так легко, как от модных спортивных машин, которые обожал водить мой отец.
