— Омар очень похож на цыпленка по вкусу, — успокоил ее Маркус. — На морского цыпленка. Только у него более забавное строение, и, разумеется, он гораздо дороже.
— Мой отец любит омары, — заявил Джеми. — Это одно из его любимых блюд.
— Ничего удивительного, — сухо ответил Маркус. — Скорее всего, он любит их именно за то, что они такие дорогие.
Брэнд показал детям, как колоть клешни омара, — «точно так же, как грецкие орехи, ведь правда?» — и как доставать мясо при помощи крючка.
— Кто первым попробует? Чарли?
Чарли поморщился и откусил маленький кусочек:
— Нормально. По вкусу похоже на оленину.
— Джеми?
— Жуется трудно, как ириска.
— Мэри, тебе нравится? Не хуже вашего цыпленка?
Мэри, которая едва заставила себя проглотить крохотный кусочек розового мяса и теперь отчаянно боролась с приступом рвоты, вежливо кивнула.
— Стюарт, ты когда-нибудь видел омара в Бирмингеме?
Мальчик покачал головой:
— Но я их там и не искал. А вообще-то, вкусно.
— Абигейль? Ты даже не притронулась… Абигейль было не по себе.
— Это моллюск.
— Да брось ты, Абигейль! Омаров поймали этим утром в нашем заливе. Их принесли лодочники.
— Это запрещенная еда.
— Господи, храни детей избранного народа! Эн Мари, — одна из служанок прибежала на зов, — принеси мисс Шварцман обычный омлет как можно быстрее.
Ведь тебе можно есть яйца, не так ли? Насколько мне известно, в Торе про омлет ничего не сказано…
Ближе к концу обеда на террасе появилась еще одна гостья, она вышла с обнаженной грудью; у нее была золотистая загорелая кожа, пухлые губы. В руке девушка держала чашку кофе. Сэффрон подумала, что она похожа на Бриджит Бордо.
— Доброе утро, Клеменс, — сказал Маркус, — ты хорошо выспалась?
Клеменс поморщилась:
— Я пыталась заснуть, но весь этот гам, шум на террасе…
По акценту Стюарт понял, что она была иностранкой.
Мэри, которая раньше никогда не видела женской груди, вспомнила, что мать строго запрещала ей загорать голышом, и теперь не знала, куда смотреть.
Клеменс наклонилась над столом и села на колени к Маркусу, обняв его тонкой длинной рукой.
— Маркус, тебе нравится быть отцом стольких детей? — спросила она.
Сэффрон подумала, что когда она вырастет, то обязательно будет выглядеть как эта женщина. Джеми пнул Чарли под столом, чтобы убедиться, что тот обратил внимание на роскошную грудь Клеменс.
Спустя много лет, вспоминая каникулы во Франции, Стюарт догадался, что Маркусу было не больше тридцати четырех лет, а Клеменс — около двадцати двух. Но в тот день они казались всем детям невозможно взрослыми и изысканными. Клеменс устроилась на шезлонге подальше от детей и периодически поворачивалась с боку на бок.
В конце обеда Маркус сказал, что у него важные дела.
— И чтоб ни звука в течение следующего часа, иначе никто не поедет больше кататься на лодке. Все всё поняли?
Когда Маркус заговаривал со своими крестными детьми, в его голосе было что-то, от чего его хотелось слушаться. Он отошел в дальнюю часть террасы, где его уже поджидали трое мужчин в темных костюмах, они просматривали бумаги, сидя в тростниковых креслах. Маркус взял с собой тарелку оливок.
Чарли прошептал:
— Если кто-нибудь начнет дурить и нас не возьмут кататься на лодке, я его поколочу, ясно?
— А я не хочу снова на море, — заявила Абигейль, — меня там укачивает.
— Ты просто трусливая америкашка, — сказал Чарли.
— Это здорово, — сказала Сэффрон, — приятель моей мамы был в Америке.
— И что с того? — не унимался Чарли. — А у моего двоюродного брата — свой собственный замок. А у нас есть торфяное болото с куропатками.
— А что такое торфяное болото? — спросил Стюарт.
— Ты никогда не был на торфяном болоте?
— Нет, — Стюарт уже пожалел, что задал вопрос.
Мэри, которая тоже никогда там не была, уставилась в свою тарелку.
— А твой отец ездит на охоту? — продолжал Чарли.
— Его убили.
— Ух ты! — удивился Джеми. — Это круто. Он что, сражался с немцами?
— Он погиб в автомобильной катастрофе. Мне так кажется. Я не очень-то много об этом знаю.
— И кто за тобой присматривает? — спросил Джеми.
— Моя мама. Когда приходит с работы.
— Твоя мама работает? — удивился Чарли. — И чем она занимается?
— Она прибирается в офисе — перед тем как приходят люди.
— Хочешь сказать, что твоя мама — уборщица? Джеми, ты слышал это? Мама Стюарта-уборщица.
Встреча Маркуса закончилась, и он вернулся к детям. Вместе с ним подошли его гости.
— Вот эти хулиганы, про которых я вам рассказывал, — сказал Брэнд, когда они зашли в беседку. — Шестеро моих крестных детей. Как думаешь. Дик, простоит ли этот дом до конца недели?
— Мне кажется, они чудесно воспитаны, Маркус, — ответил Дик Матиас, который в те дни числился юридическим директором компании «Брэнд Груп». Позднее их с Маркусом деловые и личные отношения стали более тесными. Ни одно решение не принималось без участия Матиаса.
— Кажется, ты сказал, что у тебя гостит дочка Дика Меррета? — спросил он.
— Это девочка в голубом купальнике. Мэри, познакомься с Диком Матиасом.
Она встала и стеснительно пожала ему руку.
— Я знаком с твоим отцом. Передавай ему привет, — сказал Дик.
— Все готовы снова поехать покататься? — неожиданно засуетился Маркус. — На пристани нас должна ждать лодка. Я попросил лодочников приготовить для вас сюрприз.
Дети двинулись в сторону пляжа. Впереди всех шли Чарли и Джеми. Стюарт старался не отставать, он разрывался между желанием покататься на моторной лодке и страхом открытого моря. Он молился, чтобы ему не пришлось плавать.
В школьном бассейне он мог проплыть три дорожки без поплавков, но открытая вода пугала его.
Катер покачивался у причала, и лодочники посадили детей на длинные белые подушки под навесом. На корме валялись шесть огромных камер от автомобильных колес, связанных веревкой.
— А это еще зачем? — спросил Джеми, когда Маркус спрыгнул в лодку.
— Подожди и узнаешь все сам.
Подпрыгивая по волнам, они вышли в залив. — Солнце стояло очень высоко, и море казалось неправдоподобно синим, таким, каким его рисуют в комиксах. Маркус стоял на носу, выпрямившись в полный рост, и смотрел вдаль. Оглянувшись назад, Стюарт увидел, что Кап-Фера спрятался за высокими соснами, которые росли на мысе, причал и пляж тоже скрылись за скалами. С другой стороны залива был общественный пляж, весь утыканный разноцветными зонтиками.
