— Ух ты, — удивился Чарли. — Что это за прелесть? Младшая сестра Кристи Бринкли?
— Кем бы она ни была, когда она так шевелит своей нижней челюстью, кажется, будто она жует жвачку.
— Думаю, вы не знакомы с еще одной моей гостьей, Кристиной, — представил ее Маркус. — Кристина из Лас-Вегаса.
— Я так и знал, — прошептал Чарли. — Крестный выиграл ее в «однорукого бандита». Она упала прямо к нему на колени.
— Или он упал к ней, — развил мысль Джеми. — От нее легко потерять голову.
— Ш-ш-ш-ш, — перебил его Чарли, заметив, что Маркус и Кристина направляются к ним. Он приветливо протянул руку для рукопожатия: — Как поживаешь, Кристина? Рад познакомиться с тобой. Меня зовут Чарли Криф. Я крестный сын Маркуса. И мы вместе занимаемся бизнесом в Лондоне.
— А я Джеми, — тут же перебил его Джеми.
— Рада познакомиться с вами, ребята, — улыбнулась Кристина. — Маркус мне столько о вас рассказывал, что теперь я знаю почти все.
А кто из вас уже успел жениться?
— Он, — поспешил ответить Чарли. — Жена Джеми — Абигейль — вон там. в костюме подружки ковбоя.
— Тогда пойду познакомлюсь с ней. Не терпится узнать твои маленькие секреты.
— Ты хотя бы понимаешь, что нам всем угрожает? — просил Чарли.
Они с Джеми неспешно скакали следом за всеми во время полуденной прогулки верхом. Впереди ехали Маркус с Кристиной, чуть позади них следовали Джонни Две Луны и Джим.
— Что угрожает? — не понял Джеми.
— Кристина.
— Думаю, ее появление — хорошая новость для нас всех. Мне нравятся грубоватые блондинки. Молодец Маркус.
— Ты что, и впрямь ничего не понимаешь? Как думаешь, сколько Кристине лет?
— Двадцать два — двадцать три… Она же совершеннолетняя.
— Ей двадцать три года, я спросил ее об этом. И знаешь, что из этого следует?
— Понятия не имею.
— Господи, Джеми, ты и впрямь полный осел. Ей двадцать три года. Чем занимаются все женщины в двадцать три года? Рожают детей! Или, во всяком случае, с легкостью могут заниматься этим. Вот в чем все дело.
— И что?
— Прикажешь объяснить тебе все по слогам? Кристина из Лас-Вегаса, ей двадцать три года. Она подружка миллиардера Маркуса Брэнда, который по совместительству наш с тобой крестный отец.
Собственных детей у нее нет. Если Маркус вдруг умрет — чего, упаси его Господи, надеюсь, не случится, — то при теперешнем раскладе ему некому будет оставить все свои деньги. Нет наследника, который получил бы от него «Группу Брэнда» и недвижимость. Еще не потерял ход моих рассуждений? Пока для нас все складывается крайне благоприятно. Кому он оставит все свои сокровища? Кошкам? Мне кажется, это очевидно: он считает нас своей суррогатной семьей — иначе зачем ему постоянно приглашать нас к себе в гости? Он как будто хочет показать, что когда-нибудь это все перейдет к нам.
— Не верю своим ушам, Чарли. Помню, ты рассуждал о чем-то подобном, когда мы были в «Лифорд-Кей». Но с тех пор ты серьезно доработал свою теорию.
— Маркус тоже не сидел на месте. Ты читаешь газеты? Следишь за рынками? Сегодня он один из богатейших людей Европы. Ты ведь раньше работал на него — ты должен знать. Мы сидим на золотой бочке. Если он оставит после себя два миллиарда фунтов, а к тому моменту его состояние может вырасти еще больше, то за вычетом налогов каждому из нас достается по двести пятьдесят миллионов. И это только на банковских счетах и в акциях. А еще есть недвижимость, все это… — театральным жестом он показал вокруг себя. — Мы все станем мультимиллионерами.
— И тебе кажется, Кристина может все испортить?
— Если она забеременеет и родит Маркусу ребенка, то нам ничего не достанется, все отойдет ему одному. Нам повезет, если мы получим какую-нибудь картину на память о Маркусе.
Какое-то время они ехали молча, вслушиваясь в мерный топот копыт по сухой земле. Чарли видел, как вдалеке Маркус и Кристина ехали рядом, и размышлял: «Неужели я один здесь думаю об этом?» Джеми и Абигейль должны были бы унаследовать вдвое больше него, но их, казалось, ничего не волновало. Его поразила несправедливость жизни: из-за того, что Джеми женился на Абигейль, им двоим достанется полмиллиарда фунтов. Но, возможно, еще не все потеряно.
Джеми первым прервал молчание:
— Чарли, скажи мне, тебе хотя бы нравится Маркус?
— Что за странный вопрос. Разумеется да. Я отношусь с глубочайшим уважением ко всем его достижениям. Он построил всемирную империю…
— Да, но он нравится тебе лично?
— Конечно. Он крутоват и иногда бывает полным ублюдком, но в то же время невероятно очарователен. Корда Маркус в хорошем расположении духа и в форме, он просто великолепен.
— Но ведь раньше он тебе не нравился, верно? На Багамах, когда мы отправились на тот остров, ты сказал, что не одобряешь его, так как его деньги получены от торговли печеньем и машинами. И ты еще говорил, что никто не знает, откуда он родом.
— Я не мог сказать ничего подобного, черт тебя побери! — Чарли казался напуганным. — Никогда не смей повторять это кому-либо другому. Это будет клеветой, и мне придется принять соответствующие юридические меры.
— Ради всего святого, Чарли, уймись. Не стоит так надувать щеки.
— Прости, ты меня неправильно понял. Маркус — один из наших главнейших клиентов. Если ты начнешь распускать сомнительные слухи про меня, то последствия этого могут быть очень серьезными.
— Успокойся, я всего лишь сказал, что раньше ты не одобрял его образ жизни. Теперь ты передумал. Что в этом такого?
— Иди к черту, Джеми! Ты ничего не понимаешь.
— Возможно. Но я хотя бы не плачу о том, что Кристина может залететь от Маркуса.
— А надо бы. Уже сейчас она, возможно, беременна. Когда она отправится плавать, попробуй разглядеть ее живот.
Сэффрон и Зак прекрасно поладили. Двадцатичетырехлетний сын фермера, который никогда в жизни не бывал дальше Джексон-Хола, больше всего на свете любил общество красивых женщин и знал, как произвести впечатление на горожанок. Ссутулившись в своем седле, обтянутом змеиной кожей, он с удовольствием вешал Сэффрон на уши лапшу о своей жизни на диком ранчо.
— Как-то сюда приехали люди, — рассказывал он, — и змея испугала лошадь одной дамочки. Она оказалась на земле и принялась орать, как будто ее кто-то резал или насиловал. Тогда я достаю свой кольт и всаживаю твари пулю прямо между глаз.
— И много здесь гремучих змей? — взволнованно спросила Сэффрон.
— Не стоит вам одной ходить по горам. Без пистолета, во всяком случае.
— А другие дикие животные?
— Тут водятся койоты. Когда ты едешь по холмам, они иногда приходят посмотреть, что ты задумал. Мы всегда убиваем их, потому что они очень хитрые.
