Китти опустила глаза, пристыженная. Тетя Дороти права, у них оставалось всего шесть недель. Она должна твердо держаться своего пути, думать головой, а не сердцем.
– Да, хорошо, – согласилась она. – Я прекращу попытки.
– Умница, – бодро кивнула тетя Дороти. – А теперь я должна найти очаровательного джентльмена, с которым беседовала прошлым вечером. Мне кажется, ему очень понравится мое новое платье.
Она поспешно удалилась в погоне за комплиментами.
Китти взглянула на Сесили, еще не преодолев разлада с самой собой и отчаянно желая хоть с кем-то обсудить несправедливость происходящего.
– Что-то ожерелье плохо держится, – сказала Сесили, прижимая ладонь к украшению – естественно, поддельному.
Китти жестом попросила ее развернуться.
– Ага, – сказала она, сразу поняв причину. – Ты неправильно застегнула. Постой спокойно минутку.
Сведя брови, Китти углубилась в деликатную работу, радуясь возможности отвлечься.
– Твои поэты должны больше писать о реальном, – отсутствующе сказала она сестре, возясь с застежкой ожерелья – осторожно, чтобы не повредить нежную кожу Сесили. – Светские порядки, политика и все такое прочее. Я уверена, набралось бы не на одну книгу.
– Э-э-э… а они и пишут, – ответила Сесили. – Вообще-то довольно многие.
– Да? Ох! – Китти в третий раз за вечер почувствовала себя довольно глупо.
Она сделала глубокий вдох, прежде чем вернуться в битву. Времени осталось совсем немного, и тетя Дороти права – нельзя сбиваться с пути. Нельзя терять голову из-за чувств.
20
Наступило двадцатое апреля. На охоту за богатством у Китти оставалось шесть недель. По крайней мере, она уже очаровала достаточное количество поклонников, из которых могла выбирать. Самым настойчивым был мистер Пембертон. Он же был и самым богатым – владельцем состояния огромного, как его усы.
Однако он вызывал у Китти наибольшее раздражение, сколько бы она ни напоминала себе, что это неважно.
«Если хочешь увидеть Пембертона в благоприятном свете, сосредоточься на его доброте», – убеждала она себя.
Эта впечатляющая доброта выражалась в упорной снисходительности, с которой Пембертон объяснял Китти все, о чем она – хрупкая, невинная женщина – должно быть, и не догадывалась. Его доброта простиралась настолько далеко, что он не спрашивал мнения Китти, более того, и в мыслях не держал огорчить ее своими вопросами. Собственно, каждый раз, когда она пыталась что-то сказать, чтобы превратить его монолог в диалог, он просто повышал голос, заглушая ее.
Ее фаворитом (если она позволяла себе такового) был мистер Стэнфилд. Китти давно смирилась с мыслью, что муж не обязательно должен ей нравиться. Она знала, что самым выдающимся его качеством должно быть богатство, а большего ждать не приходится. И все же… наверное, было бы славно, если бы он ей нравился. И даже более того – если бы время, проводимое с ним, доставляло ей удовольствие. С мистером Стэнфилдом это казалось вполне возможным, будущее представлялось более светлым. Имея шесть тысяч годового дохода, он вполне подходил для целей Китти, но она наслаждалась его обществом не поэтому. Беседы с ним развлекали ее; если они оба находились в одном помещении, но не разговаривали между собой, она тем не менее ощущала его присутствие где-то поблизости. И следовало признать: думала о нем в его отсутствие. Особенно грустными эти мысли были по средам, когда он отправлялся в «Олмакс», чтобы флиртовать с другими женщинами, а она искала развлечений в любых других светских собраниях.
Но сегодня Китти должна была выбросить мистера Стэнфилда из головы, потому что днем ей предстояло составить компанию мистеру Пембертону в «Таттерсоллс» – лондонский аукционный дом по продаже лошадей – и, против обыкновения, этой поездки она ждала с искренним нетерпением. Китти всегда думала, что, если бы у родителей нашлись деньги на содержание лошадей, она бы увлеченно предалась верховой езде. Поскольку в прошлом она располагала доступом к только одной конюшне – Линфилдов, ее представления о стати племенных скакунов были в основном теоретическими. Следовательно, когда мистер Пембертон галантно предложил купить для нее лошадь и держать в своей конюшне, чтобы Китти могла ею пользоваться когда пожелает, она решила, что такую возможность упускать нельзя. Обычно аукционы посещали только джентльмены, но Китти было любопытно посмотреть самой, поэтому она уговорила поклонника взять ее с собой. Согласился он не сразу, однако желание щегольнуть знаниями возобладало.
Шумный загон был заполнен самыми разными лошадьми: прекрасные серые, предназначенные для того, чтобы горделиво ступать впереди фаэтона; завораживающих пропорций пегие – Китти представила, как едет на одном из них по Гайд-парку; ошеломительно высокие английские чистокровные, под блестящей шкурой которых перекатывались мускулы. Китти втянула в себя воздух, смакуя смешанный запах соломы, навоза и конского волоса, – казалось бы, отталкивающий, но одновременно чарующий, – и заставила себя вернуться в реальность: к своему спутнику и предстоящей задаче.
– Боже, не знаю, с чего начать, – промолвила она дрожащим голосом и прижала ладонь к груди в нарочитом смятении.
– Не тревожьте себя, мисс Тэлбот, я здесь, чтобы вам помочь, – заверил ее Пембертон. – Все не так сложно, как кажется на первый взгляд.
Он явно наслаждался ролью щедрого филантропа. Мысленно Китти с одобрением похлопала себя по плечу. Сегодняшний день должен был стать ключевым в ее охоте на мистера Пембертона. Ничто не доставляет мужчине большего удовольствия, нежели демонстрация собственной мудрости, особенно в сравнении с жалким умом его спутницы. Однако не прошло и пяти минут, когда она поняла, что совершила роковую ошибку. Мистер Пембертон владел прекрасными лошадьми, из чего она предположила, что может довериться его выбору. Но, понаблюдав, как он осматривает лошадей и отпускает комментарии, начисто лишенные здравого смысла, Китти начала подозревать, что конюх мистера Пембертона и на милю не подпускал хозяина к аукционам. Господи, неужели ей придется хвалить любое убогое создание, которое купит благодетель, дабы не ранить его самолюбие? Она испугалась, что они уйдут отсюда совершенно с неразумной покупкой.
– Боже милостивый, как много вы всего знаете, – пела она дифирамбы, скрывая дурные предчувствия и наблюдая, как мистер Пембертон грубо лезет в рот гнедой красавице.
– Осторожнее, – буркнул помощник конюха, отводя лошадь.
Мистер Пембертон сделал вид, что не расслышал.
– Я в течение долгих лет накапливал знания о лошадиных статях, – объяснил он громко и напыщенно. – Уверяю вас, если знаете, куда смотреть, это довольно просто.
Его действия неуклонно доказывали обратное, и мисс Тэлбот ощутила, что улыбка словно бы приклеилась к ее лицу, когда мистер Пембертон принялся на все лады расхваливать достоинства кобылы, которая, как заметил бы всякий, у кого есть глаза, отличалась не только короткой спиной, но и чрезвычайно злобным нравом.
