Обернувшись, она увидела мистера Стэнфилда, который плутовски ей улыбнулся, протянул руку и увлек на площадку, оставляя за спиной разгневанного мистера Пембертона.
– Превеликое упущение с моей стороны, сэр, но я не помню, чтобы ваше имя было записано в моей карточке, – заметила Китти, когда они заняли свои места.
Мистер Стэнфилд ухмыльнулся.
– Простите ли вы мою неучтивость, если я признаюсь, что она продиктована рыцарскими побуждениями? – спросил он проказливо. – Я перестал бы считать себя джентльменом, если бы не спас леди из лап такого дракона.
Она рассмеялась, а потом ее унес котильон. Поддерживать беседу было так же сложно, как во время танца с мистером Пембертоном, но мистер Стэнфилд и не пытался – он просто смеялся вместе с Китти, пока они проходили последовательность движений и перестановок. Его ноги были так же ловки, как его язык, и пара не пропустила ни единой фигуры. Танец закончился – слишком скоро, и они остановились, глядя друг на друга, смеясь и тяжело дыша.
– Мисс Тэлбот, я уезжаю из города на несколько дней, – сообщил он, поклонившись. – Но вернусь в предвкушении нового танца, такого же как этот.
– Не могу обещать, что оставлю его для вас, – предупредила она лукаво.
– А я не стану вас об этом просить, – ответил он с улыбкой. – Из опасений, что меня вызовет на дуэль один из тысячи моих соперников.
С чрезвычайно сконфуженной миной к Китти подошел мистер Грей, которому она изначально обещала этот танец. Мистер Стэнфилд со смехом уступил ее новому партнеру, и она проследила взглядом, как он устремился через весь зал навстречу другой юной леди. Китти окинула ее оценивающим взглядом. Белокурая, с очень бледной кожей, эта девушка, как вынужденно признала Китти, являла собой тот образ прелестной хрупкости, который, похоже, нравился мужчинам в этом городе.
– Мистер Грей, – спросила Китти, не отводя глаз от пары (мистер Стэнфилд как раз приглашал бледную девицу на танец), – кто эта молодая леди вон там? Та, что похожа на стакан молока?
Собеседник неловко кашлянул.
– О, мисс Тэлбот, полагаю, это мисс Флеминг.
– Я не слышала это имя, – промолвила Китти, хмурясь.
Она выяснила все, что могла, о молодых леди – своих потенциальных соперницах, но никто из ее знакомых не упоминал мисс Флеминг.
– Эта семья недавно прибыла в город, – пояснил мистер Грей. – Дебют мисс Флеминг состоялся на этой неделе в «Олмакс», где, как я предполагаю, она и познакомилась с мистером Стэнфилдом.
Китти нахмурилась еще сильнее. Данное «Олмакс» прозвание «ярмарки невест», очевидно, не было преувеличением, поскольку мистер Стэнфилд и мисс Флеминг, судя по всему, познакомились там весьма близко. Китти ощутила беспокойство. Она впала в самодовольство после первого бала, уверилась, что с легкостью добьется своего, даже написала об этом сестрам. Но теперь, раскаявшись в гордыне, поняла: надежда была ложной. Нельзя терять бдительность, иначе сохранится опасность в конечном итоге подвести сестер. Даже если Китти достигнет первенства на всех частных балах, по средам его с легкостью перехватят более знатные молодые леди в погоне за самой заманчивой добычей сезона, а Китти там не будет, чтобы им воспрепятствовать. Этого допустить нельзя. Она добьется приглашений в «Олмакс» от одной из его патронесс, если от этого зависит вся ее жизнь.
19
Рэдклифф провел в Лондоне значительно больше времени, чем намеревался, но, сам не зная почему, так пока и не определил дату возвращения в Девоншир, причем вопреки тому обстоятельству, что его жизнь в городе становилась все менее комфортабельной. После бала у Синклеров он каким-то непостижимым образом запутался в силках, расставленных толпой настойчивых барышень и их еще более напористых мамаш.
Его осаждали приглашениями на балы, рауты, карточные игры, пикники и загородные прогулки, забрасывали горами визитных карточек. В его дом даже нагрянули нежеланные гости в лице юной леди и ее маменьки, пытавшихся найти прибежище от жары (и это прохладным весенним утром!) и заявлявших, что они близки к обмороку. По крайней мере встречи с этими дамами он счастливо избежал, поспешно ретировавшись через заднюю дверь. Рэдклифф понимал, что упорные преследования на брачном рынке неизбежны, поскольку он обладал титулом, солидным состоянием и, в отличие от множества других лордов, полным набором зубов. Но нынешняя осада достигла беспримерного ажиотажа. Он не мог понять, по какой причине все эти дамы вдруг стали такими предприимчивыми, и опасался, что, если эта тенденция продолжится, ему придется трусливо спасаться бегством.
Так продолжалось до ужина на Гроувенор-сквер с матерью и сестрой, во время которого он наконец получил разъяснения. Как только он вошел в столовую, леди Рэдклифф бросилась его обнимать в порыве восторга, смешанного с возмущением. Поверх ее плеча он поймал взгляд сестры, но Амелия лишь усмехнулась.
– Все ли в порядке, матушка? Вы хорошо себя чувствуете? – осторожно спросил он.
Леди Рэдклифф выпустила его из объятий.
– Не думайте, что я не рада, – довольно невразумительно ответила она. – Но почему вы не рассказали сначала мне?
Лишь к завершению первой перемены блюд Рэдклифф смог полностью осознать смысл этих абсурдных речей, понять, что, по мнению матери, причиной его задержки в Лондоне были поиски жены. Он ощутил, как по телу потекли струйки пота.
– Это не соответствует действительности, – отчеканил он твердо.
– А я говорила! – пропела Амелия.
– От кого вы услышали эту галиматью? – требовательно вопросил он.
– От леди Монтегю, – обиженно ответила матушка. – И вы, безусловно, догадываетесь, какой это был для меня удар – услышать подобные новости от нее!
– Этих новостей не существует, – процедил он сквозь зубы. – А кто сказал ей?
– Вы знаете… – Леди Рэдклифф неопределенно взмахнула рукой, показывая, как крутится мельница слухов. – Леди Кингсбери слышала от кого-то.
– Леди Кингсбери всегда была отъявленной гадиной, – с горечью промолвил Рэдклифф. – Но кто, ради всего святого, мог поведать ей такую претенциозную чушь?..
Он умолк, поскольку перед его мысленным взором мелькнуло внезапное воспоминание: мисс Тэлбот что-то доверительно сообщает увешанной драгоценностями леди Кингсбери, обе смотрят в его сторону.
– Вот ведь маленькая дьяволица, – пробормотал он.
– Прошу прощения? – оскорбленно промолвила мать, и он принес глубочайшие извинения.
– В таком случае, Джеймс, могу ли я спросить, что задерживает вас в Лондоне? – осведомилась леди Рэдклифф, убедившись, что он говорит правду.
Она посмотрела на сына, в ее взгляде смешались беспокойство и надежда.
– Я думала, после Ватерлоо наше общество для вас невыносимо. – Она протянула руку и обхватила его ладонь. – Вы вернулись к нам?
