До тех пор, пока мы не добираемся до предпоследнего этажа крепости. Услышав злой разум, я замираю на месте, и Себастьян врезается в меня.
«Никчёмные глупцы. Они никогда не поймут значения моего исследования».
Коннор. Учёный из Циннии. Я отзываю свою магию.
«В чём дело?» – спрашивает Себастьян.
«Коннор. Он где-то рядом, и он не в духе».
«Ты же не думаешь, что он что-то сделал с Юной, верно?»
Лунный свет сочится сквозь узкие окна в шахте лестницы, и в нём глаза Себастьяна светятся.
Я закусываю губу: «Надеюсь, что нет. Он кажется довольно безобидным, только сварливым».
Ни мне, ни Себастьяну Коннор не нравится, и это чувство обоюдное. Он груб с нами с самого нашего прибытия.
«Давай не будем попадаться ему на глаза», – предлагаю я.
Мы ныряем в ближайшую комнату, к тёмным силуэтам многочисленных книг на полках, и ждём, когда Коннор стремительной походкой пройдёт мимо.
Он проносится мимо нашей двери, не переставая бухтеть о важности – как его самого, так и его исследования.
Когда он скрывается на лестнице, мы на цыпочках выходим обратно в коридор и продолжаем путь наверх, моя магия заглядывает во все комнаты, мимо которых мы проходим, в надежде услышать отголосок мыслей Юны. Наконец мы поднимаемся на последний ярус. Мы прочёсываем весь этаж, каждую комнату, даже каждый шкаф. Ужас набухает у меня внутри, и у меня кружится голова. Я раскидываю свою магию как можно дальше, точно сеть, вопреки всему надеясь, что услышу что-то, хоть что-нибудь, напоминающее мысли Юны.
Ничего, ничего, ничего.
«Держись», – Себастьян тянет меня за руку в дальнюю часть крепости. Осталось ещё одно место, где мы не проверяли. Себастьян указывает на узкую лестницу, частично скрытую за стеллажами, она ведёт на крышу. Мы не теряем времени и спешим наверх, но на полпути я останавливаюсь.
На краткий миг я чувствую сознание Юны. Её мысли разрозненные и спутанные, и они тут же снова пропадают.
Когда мы открываем люк на крыше и выходим в холодную ночь, я плотнее запахиваю юбки, будто от этого мне может стать теплее. Себастьян потирает руки в попытке согреть.
Там – по другую сторону перил, огибающих крышу, – стоит человек в ночной рубашке, кожа и волосы светятся на тёмном ночном фоне.
– Юна! – кричу я, в тот же момент направив к ней свою магию. Я почти ожидаю, что она обернётся к нам с улыбкой и спросит, зачем мы поднялись на крышу.
Она не оборачивается. И когда я касаюсь её сознания, я не чувствую знакомых вибраций мудрой, уверенной в себе женщины, к которой я успела привыкнуть.
Её здесь нет. Но есть кто-то другой.
Но он тут же пропадает, исчезает прежде, чем я успеваю ухватиться за чужое сознание. Мысли Юны прорываются бурным потоком, в то время как она, качаясь, стоит у перил. Мы бегом бросаемся к ней и хватаем за одежду, чтобы оттащить от края. Наконец она оборачивается, взгляд у неё дикий и потерянный, она смотрит на нас, но не узнаёт.
– Где я? – шепчет она. И падает камнем на крышу.
«Куда я пошла? Куда я пошла? Куда я пошла?» – одна и та же мысль сверлит ей мозг. Я отзываю свою магию и обхватываю себя руками. Я вся дрожу – и не знаю, от холода или от страха.
Себастьян опускается на корточки рядом с Юной. Её глаза закатываются, и я боюсь, что она сейчас потеряет сознание.
– Надо привести кого-нибудь, чтобы ей помогли. Ты понимаешь, что с ней случилось? – Себастьян поднимает на меня взгляд, его лицо белее простыни.
Я опираюсь на перила, он подходит ко мне:
– Симона, что это такое?
Я трясу головой, перед глазами качаются белые пряди:
– Он здесь. Он завладел ею. Я не знаю, что ему было нужно, но он ушёл, как только я позвала её по имени.
Себастьян делает шаг назад:
– Нет. Это невозможно. Мы убежали от контролёра. Здесь мы должны были быть в безопасности.
– Если мы действительно столкнулись с контролёром, то мы нигде не будем в безопасности. Мы никогда не будем в безопасности, наши друзья никогда не будут в безопасности, никто никогда не будет в безопасности. До тех пор, пока контролёр на свободе.
Глава четырнадцатая
Мы оттаскиваем Юну ближе к двери на лестницу, подальше от края крыши. Юна слишком высокая, мы не можем сами отнести её вниз, и мы слишком боимся контролёра, чтобы разделяться.
Мы бежим вниз по лестнице, отчаянно зовя на помощь. Спустившись на этаж ниже, мы натыкаемся на протирающую глаза библиотекаря. Она, должно быть, задремала за книгами.
– Что такое, что случилось? – спрашивает она.
– Юна на крыше! – кричит Себастьян.
– На неё напал контролёр, ей нужна помощь. Пожалуйста, поспешите, – говорю я.
Женщина не теряется:
– Найдите доктора. Её зовут Ольга. Она живёт на четвёртом этаже. Четвёртая дверь справа от лестницы. Я присмотрю за Юной, пока она не придёт.
Мы с Себастьяном бежим дальше и, добравшись до четвёртого этажа, отсчитываем четвёртую дверь и стучим так, словно за нами погоня. Мы боимся, что промедление может стать роковым для Юны.
Мы знаем, каково это – быть в подчинении у контролёра. Опустошение, истощение. Будто внутри у тебя что-то сломалось, и ты понятия не имеешь, как это исправить.
Дверь открывает заспанная сухопарая женщина в наспех запахнутом халате.
– В чём дело, дорогие? – спрашивает она. – Кому-то плохо?
– Да. Юне нужна помощь. Она на крыше.
Она широко распахивает глаза, в них уже ни следа сонливости:
– Я только возьму сумку.
Из других дверей показываются другие библиотекари, заинтересовавшиеся тем, что происходит. В том числе со своим неуёмным любопытством в коридор высовывается Девинн. А Ольга крепко берёт за локти меня и Себастьяна.
– Ведите меня к ней и расскажите, что случилось.
– Мы стали искать её сегодня вечером. Хотели поблагодарить за гостеприимство, – отвечаю я.
– Но мы не могли её найти, – продолжает Себастьян.
– Мы всё обыскали и нашли её только на крыше, – говорю я.
Ольга сдвигает брови:
– Она вам не сказала, зачем забралась так высоко?
Я качаю головой:
– Она не могла. Ею завладел контролёр. Я не понимаю, зачем ему понадобилось, чтобы она залезла на крышу, но…
Ольга останавливается и поворачивается ко мне:
– Постой. Контролёр? Это редкий дар и серьёзное обвинение. Почему ты так уверена?
