– Блин, чувак, а как ты понял, что она хочет? – опять вклинивается в беседу пьяное тело. – Я по своей Машке никогда понять не могу. Столько проблем от этого.
Василий как будто не замечает никаких посторонних шумов.
– Таня… Танюша… я буду с тобой нежным, – шепчет он. – Я сделаю для тебя все, что захочешь.
– Василий, вы не поняли, – я отталкиваю его ладони. – Я не сплю с клиентами. Я, знаете ли, дорожу деловой репутацией.
– Причем тут твоя репутация? – удивляется он. – Я же не собираюсь никому рассказывать о наших маленьких шалостях. Клянусь, даже Борисычу не скажу.
Меня охватывает дикое волнение. Даже воздуха не хватает. Вот уж не ожидала, что подобным вечер закончится. Я пытаюсь добавить лицу строгости, угрожаю:
– Василий, если вы немедленно не отстанете от меня со своими поползновения, я тресну вас сумкой.
– Правильно, Танюх! – одобряет пьяное тело. – Врежь ему как следует. Я бы и сам постоял за твою девичью честь, да только мне сегодня нездоровится. Давление, наверное, упало.
– Черт! – Василий морщится. – Вот это я лопухнулся. – Он заглядывает мне в глаза с видом телепата. – Боишься, что соседи будут судачить, верно? Ладно, вернемся к моему предложению в другой раз.
– Не надо никаких других разов, Василий, – возражаю я. – Мое решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Он быстро наклоняется и целует меня еще раз, а потом деловито распоряжается:
– Когда поднимешься к себе, помаши в окно. Так я пойму, что ты нормально добралась.
– Заметано. – Я отпираю дверь и юркаю в подъезд.
Василий не пытается меня преследовать, так что на душе сразу становится веселей. Сев в лифт, я бросаю взгляд в зеркало, висящее внутри. Собственное отражение меня пугает: щеки пунцовые, взгляд безумный. И чего это я так разволновалась?
Я зачем-то провожу пальцами по губам. А ничего так Василий целуется, завораживающе. Хотя, может, мне так показалось, потому что меня уже давно никто не целовал. Да, точно, дело в этом. Тряхнув головой, я поспешно отгоняю воспоминания о поцелуях, пытаюсь подумать о чем-нибудь отвлеченном.
Выйдя на своем этаже, я невольно медлю. Мне отчего-то хочется подольше не выполнять распоряжение Василия, заставить его понервничать. Я неторопливо отпираю дверь, зайдя в квартиру, разуваюсь в темноте. Интересно, что Василий будет делать, если я так и не появлюсь в окне? Хотя, может, он вообще уже уехал.
Я подхожу к окну, аккуратно отодвинув штору, выглядываю на улицу. Василий стоит на детской площадке, под фонарем, задрав голову, разглядывает мои окна. Я решаю еще немного подождать, не включать свет. Видимо, во мне живет экспериментатор или антрополог какой-нибудь.
Пока я топчусь за шторой и хихикаю, Василий терпеливо ожидает моего появления. У него, наверное, шея уже затекла так стоять, но он совершенно не двигается. Сверху он кажется каким-то беззащитным, мне даже неприятно над ним издеваться.
Наконец природная доброта берет верх над мстительностью – я зажигаю свет и, скользнув за штору, машу Василию. Он машет в ответ, а потом садится в машину. И тут я понимаю, что тоже хотела бы знать, как он доберется до дома. Мне за него почему-то тревожно.
Господи, что это со мной такое?
Хотя, наверное, это влияние всех сегодняшних разговоров. Сегодня я увидела Василия другими глазами и теперь вполне искренне хочу найти ему достойную жену. Он мне уже как родной.
Я принимаю душ и переодеваюсь в пижаму. И в этот момент от Василия прилетает сообщение в «Ватсапе»: «Я – дома».
«Поздравляю!» – зачем-то пишу я.
Секунд через тридцать телефон снова тренькает.
«Танчик, а какое на тебе сейчас белье?»
Я даже немного обалдеваю от такого поворота, но проигнорировать вопрос почему-то не могу. Пишу в ответ: «Удобное».
«Пришли фото, – тут же просит Василий. – А то я что-то ничего не могу представить».
«Какое еще фото? Вы там в ДТП, что ли, по дороге домой попали, головой ударились?»
«А что такого? Я же тебя не голой прошу сфоткаться. В белье. На пляж ты же ходишь».
Мне хочется его придушить. Вот прямо голыми руками. Я тут к нему со всей душой, а он с глупостями лезет.
«Танчик, я жду, – прилетает еще через минуту. – Изнемогаю. Ты же не хочешь, чтобы тебя привлекли к ответственности за жестокое обращение с мужчинами, верно? Ну давай, прояви человеколюбие – пришли фото».
«Василий, немедленно угомоните свой сперматоксикоз! – строчу я. А потом, немного подумав, добавляю: – Или я нажалуюсь на вас Сергею Борисовичу».
***
На следующее утро я просыпаюсь позже, чем планировала, – в половине десятого. Первым делом хватаю телефон и проверяю, была ли Мила в сети. Она не была. Я пытаюсь ей дозвониться и выясняю, что мобильный подруги по-прежнему отключен. Само собой, меня охватывает паника. Я кое-как умываюсь, натягиваю первое, что под руку подвернулось, и мчу к Миле на такси. У нее сейчас отпуск, так что Мила должна быть дома.
Я как в тумане поднимаюсь на ее этаж, с силой давлю на звонок. Почти сразу дверь распахивается. На пороге появляется Мила собственной персоной, немного помятая после сна, с взъерошенными волосами.
– Таня? Ты чего приехала?
– Почему на звонки не отвечаешь? – Я вваливаюсь в квартиру с чувством невероятного облегчения. – Я звоню, звоню весь вечер, а ты не берешь.
– Ой, а у меня, наверное, телефон сдох, – отвечает Мила. – Я что-то забыла про него совсем.
Она одергивает розовый халат, поправляет волосы. Я решаю, что лучше без реверансов приступить главному. Я обязана спасти подруг от рук мутного мужика. Немедленно.
– Мне сказали, ты вчера вечером ходила в кино с человеком Кузнецова, – тараторю я. – Это правда?
– Да, ходила. И ты знаешь, он интересный парень.
– Вот я к тебе по этому поводу и приехала. Ты с ним лучше больше не общайся, ладно?
– Это почему еще? – Мила хмурится, смотрит на меня с подозрением.
– Понимаешь, он… Он…
– Малыш, а где у тебя ватные палочки? – раздается из спальни голос Гены, а уже через пару секунд в прихожую выглядывает он сам. На нем только полотенце, обернутое вокруг бедер.
Я перевожу взгляд с Гены на Милу и обратно. Они что, уже переспали?
– Сейчас дам палочки, они у меня здесь,– воркует Мила.
Она достает из шкафчика в прихожей какую-то банку, вручает Гене.
– Спасибо, солнышко, – Гена целует мою подругу в лоб и вновь скрывается в спальне.
Мила выжидает немного, а потом чуть ли не за грудки меня хватает.
