– И чего же я хочу?
– Разумеется, денег. Чужих, – подчеркнул он.
– Вот дурак, а, – протянула я, покачав головой. – Ты правда не соображаешь?
– А что я должен думать о той, что согласилась рожать за миллион рублей? Черт, это ведь не на прогулку сходить, ты согласилась за деньги дать жизнь! Привести нового человека в этот мир! Я должен верить, что ты хорошая, белая и пушистая?
– Я просто хочу видеть своего сына рядом! И я согласна пойти на все, чтобы у меня получилось! Я в отчаянии!
– А мне просто этому поверить, да?!
– Мы можем составить брачный контракт. Любой, на твое усмотрение, я подпишу все, что ты пожелаешь. Я не собираюсь тебя соблазнять, ты мне тоже не нужен, как мужчина. Но я хочу, чтобы мой ребенок рос в полной семье! Я не хочу бросать его и уж точно не хочу затевать с тобой настоящую войну! Я хочу, чтобы у Саши был отец, которого он годами ждал!
– Почему?
– Потому что это моя ошибка. – Я, наконец, произнесла это вслух. Слова горечью осели на языке. – Я принимала решение стать суррогатной матерью, я намерена родила от человека, о котором ничего не знала и это я была намерена отдать его в чужие руки, даже не зная, кому именно собираюсь его отдать. Это я виновата в том, что у него семь лет не было отца. Это моя вина, что мне нечего было даже рассказать сыну об отце. И мне за нее расплачиваться. Саша не должен.
– И что же, ты готова годами терпеть фиктивный брак, чтобы сыну жилось хорошо?
Возможно, я немного лукавила. Разумеется, в случае чего, я собиралась бороться. Но что-то мне подсказывало, что я проиграю. Пойди я против Соколова, и проиграю. Так говорило сердце. Так утверждал разум. А терять своего единственного ребенка я не хотела. Не собиралась. Просто не могла. Что бы не кричала, а вероятность была мала. И мне лучше было уступить. Пока еще была такая возможность, пока я не стала Соколову врагом, нужно было уступить. Ухитриться, выкрутиться, быть мудрее.
– Я должна исправлять свои косяки. Не мой ребенок.
– Похвально. Или ты просто меня дуришь.
– Если ты не согласишься, если мы вместе не создадим условий для хорошего существования Саши, то я объявлю тебе войну. – Я набралась смелости и выдала давно заготовленную фразу.
– Короткая выйдет война, – самоуверенно протянул Соколов, нагло ухмыляясь. Да, он тоже был уверен, что победит. Кого-то подкупит, кто-то окажется ему уже должен, кого-то запугает. И Сашу у меня заберут. Вот и будет весь итог.
– Я ведь тоже пока что прошу по-хорошему, Дмитрий, – неожиданно холодно и сухо выдала я, удивив себя собственным тоном.
– Да неужели? – Соколов рассмеялся. Зря.
– Кто сказал, что я пришла без козыря?
– О, как… припрятала короля в рукаве?
– Не поверишь – туз. А, может быть, если повезет, целых два туза.
– Что ты такое несешь?
– А то, что ты можешь иметь детей. Столько, сколько захочешь.
– Это такая шутка?
– Почему же шутка? Вполне себе настоящее заверение.
– Это не смешно, – прорычал Соколов сквозь зубы. – Уходи по-хорошему, уходи сама, иначе я тебя заставлю.
– Ты даже не выслушаешь меня?
– Нечего слушать, ты несешь бред! – Он схватил меня за локоть, собираясь выпроводить за дверь.
– Донорская сперма, которую ты сдавал – цела. Она все еще существует, все еще заморожена и вполне себе активна!
– Что?
– Да.
– Я проверял…
– Когда? Неделю тому назад? Я забрала ее семь лет назад! В той клинике, где все проводило, уже несколько раз сменился весь персонал, там и заведующий уже другой, тебя это не смущает? Дело-то не вчера происходило!
– Что ты… не может быть… – прошипел Дмитрий, тем не менее, отпуская мою руку.
– Семь лет назад, Карина Волк пропала со всех радаров. В какой-то момент из клиники мне позвонили и спросили, что делать с оставшимся материалом: моим и твоим. Я решила оставить их. Яйцеклетки и сперматозоиды. И то, и другое – потенциальная жизнь. Да и кто знает, как все обернется, куда повернет судьба? Сегодня у тебя все есть, завтра – ничего. У меня рука не поднялась уничтожить свои собственные гены. Но в какой-то момент, довольно скоро после рождения сына, мне стало не до того, расходы были большими, платить за их хранение стало нечем. И тогда Марк их забрал. Их передали в другую клинику, и он продолжил за них платить. Он делает это по сей день, как настоящий друг, считая это моим подарком на все дни рождения. Я все это к тому, что…
– Я могу иметь еще детей? – шокировано прошептал Соколов.
– Да. Одного, двух, трех. Хоть десятерых, там хватит твоего добра!
– Где? Где они?!
– Черта с два. Ты никогда об этом не узнаешь. Как только ты появился на горизонте, я попросила Марка спрятать их так далеко, чтобы ты никогда не нашел к ним пути. Он детектив, пусть и неудачник, по твоим словам, но сделать это смог. Теперь твоя судьба в моих руках. Точнее, в твоих. Отнимешь у меня ребенка или устроишь какую-нибудь аварию, и Марк их уничтожит. И, чтобы ты понимал, тебя в покое он тоже не оставит.
– Отдай! Ты не имеешь права!
– Ты тоже не имеешь права отнимать ребенка у матери, но собрался это делать! Ты вынуждаешь меня играть по твоим же собственным грязным правилам! Не я затеяла все это!
– Ты… ты… да я тебя…
– Что? Убьешь? Запугаешь? Вперед! Вперед и с песней! Посмотрю, как далеко ты уедешь!
– А если ты врешь?
– Может, и вру. Но откуда тебе знать? И ты не узнаешь, пока я не получу то, что мне нужно!
– Брак?
– Именно. Как только я стану твоей супругой официально, как только ты представишь меня прессе, высшему свету, отвертеться от меня легко и просто уже не получится. Ты будешь связан по рукам и ногам.
– С чего это ты решила?! Может быть, я женюсь на тебе, а потом ты случайно исчезнешь? Знаешь, сколько людей в принципе пропадает по всей Земле?
– У тебя итак хреновейшая репутация. Все твои девушки либо мертвы, либо раскиданы по клиникам. Если исчезнет еще и жена, мать твоего ребенка, да еще и сразу после свадьбы, представления не имею, как ты будешь из этого выкручиваться…
– Ах, ты… поганка, – подобно змее прошипел Соколов. Кажется, он намеревался высказать мне столько всего, что я надолго бы запомнила, по крайней мере исказившееся в гневной гримасе лицо и сжатые в кулаки руки об этом свидетельствовали, но меня спас Саша.
– Опять ссоритесь… – это стало не вопросом, тихим утверждением. Таким, будто тот, кто его высказывал, уже начинал смиряться с ситуацией.
– Ты об этом пожалеешь… Это я тебе обещаю, – прошипел мне на ухо Дмитрий прежде, чем броситься к сыну – обманывать, да утешать.
