После этих просмотров я возвращалась в келью и не могла уснуть. Я смотрела в каменный потолок и напитывалась ненавистью самых разных оттенков черного. Я позволила ей оплести мою душу и сердце, позволила стать мною самой. Она помогала справляться с ужасом и учиться убивать. Любым способом. Стать оружием во плоти. Только так я могла избежать жуткой участи. Самые лучшие агары достаются избранным и стоят целое состояние. Каждую ночь одну из нас уводили и продавали…потом мы, бывало, видели ее там, за стеклом раздираемую сразу несколькими демонами или на пыточном столе нейтралов, истекающую кровью и отправляемую на восстановление снова и снова.
Всем плевать и на нашу плоть, и на нашу душу. Мы просто агары. В нас можно кончать, пачкать нас, топтать и рвать на части. После починки мы вернемся в работу снова…Я не хотела стать такой, как они. И никогда ею не стану. Я лучше убью или умру сама.
Но если меня поймает проклятый нейтрал с мертвыми глазами, меня ждет нечто похуже, чем просто пытки.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. СЭМ
Я давно не был в Тартасе. Кажется, что целую жизнь назад, а на самом деле — всего лишь несколько лет. Впрочем, в последний раз я ступал по эльфийской земле совершенно другим существом. Менее сильным и гораздо более живым. И молодым. Кажется, тогда я был куда моложе, чем сейчас. Когда-то я услышал фразу о том, что убийца стареет ровно на столько лет, сколько он отнял у своей жертвы. С тех пор я прикончил немало бессмертных. Теперь, согласно словам Морта, мой возраст и не должен был поддаваться исчислению.
Оглянулся вокруг себя и переместился к огромному дереву в несколько обхватов моих рук. Почему-то вспомнилось, что раньше эти перемещения отнимали немало сил, сейчас телепортация стала чем-то настолько привычным, как ходьба или бег. Мозгу больше не требуется концентрироваться даже на долю секунды, чтобы совершить это действие.
Не знаю, как называется это дерево-исполин, кажется, в верхнем мире такого и вовсе не росло. Раскидистое, оно грузно опускало убелённые белоснежными цветами ветви к большому круглому овальному пруду с хрустальной, почти прозрачной голубоватой водой. Позволил себе склониться над ней и увидеть далеко внизу белое дно. Сам пруд был словно окаймлён ярко-зелёной аккуратно выстриженной травой, что наводило на мысли, что он был искусственно создан. Феерия цвета, созданная для того, чтобы радовать глаз. Иллюзия Рая на земле самых прекрасных и самых подлых существ. Потому что если приглядеться, если всматриваться прямо в дно этого прозрачного как слеза пруда, всматриваться долго, то можно заметить, как приходит в колебание песок. Едва заметное колебание. Так дрожит земля. Чтобы потом разверзнуться. Разлететься в стороны, потому что из-под него, прямо из глубины неописуемо красивого водоёма выпрыгивает самое настоящее чудище. Огромное, скользкое, чёрное, покрытое чешуёй и тремя рядами колючек по всему хребту. Извивающаяся тварь размером с человеческую ногу громко клацает длинными острыми зубами прямо перед моим носом, пытаясь вцепиться клыками в плоть. Она чувствует запах моей крови на расстоянии за сотни метров от себя. Мощная тварь, главная сила которой не в теле, состоящем из одних мышц, и не в бритвенно-острых зубах с каплями парализующего яда на кончиках…неееет. Основная сила этой дряни в том, что приезжему и в голову не придёт ожидать этого посланника Смерти в таком месте.
Я читал, что сами эльфы называли их ангелами, упавшими с неба, подразумевая, что, соприкосновение с землей превратило этих ангелов в подобную мерзость. А ещё говорили, что яд минавр способен ввести в крепкий сон любое существо. Даже тех бессмертных, в чьей природе сон не предусмотрен. Именно поэтому выхватить взгляд извивающейся в воздухе твари, парализуя её волю и способность лететь. Нет, они не поднимаются высоко, крошечные крылья, которыми минавра лихорадочно взмахивает, помогают лишь удержаться в воздухе так долго, чтобы успеть впиться в жертву мощными, слегка выдвинутыми вперёд челюстями. Но сейчас она застывает в воздухе, загипнотизированная моей энергией, чтобы тут уже упасть обессиленной тушей прямо на землю. Достал кинжал и, удерживая её под жабры пальцами в перчатках, быстро вспорол брюхо твари. Мне повезло. Она была беременна парочкой детёнышей. Их тела начали изгибаться в брюхе матери, не желая подставляться под нож. Они ещё не родились, но уже могли стать источниками нескольких капель такого важного вещества. Можно считать, я уже не зря приехал в Тартас, несмотря на то, что искал всё же немного другую дрянь. Невообразимо прекрасную и гораздо более опасную, чем минавра.
Я почувствовал её за несколько десятков метров. Сразу после того, как сжёг останки существа. Не знаю, как…возможно, аромат полевых цветов, тонкий, изысканный сообщил о том, что агара спускается к пруду.
Спрятал флаконы с ядом в карман пальто и спрятался за одним из деревьев. Она разговаривала с кем-то на эльфийском, я не различал слов, только звуки голосов и диалект, похожий чем-то на мелодичное пение. В своё время мне пришлось гостить тут в составе делегации Курда, поэтому меня он не завораживал, скорее даже, раздражал, как может раздражать и отталкивать ложь. Да, Тартас был сам по себе ложью. Здесь за красотой скрывалась самая жуткая смерть, а гордость прикрывала самые низкие, самые гнусные поступки. Изящество было способом спрятать самую обыкновенную пошлость. И да…меня жутко бесили их голубые карнавалы. Именно так. На ум почему-то пришли слова Морта о том, что ему плевать, кто кого имеет в зад, лишь бы обе эти задницы на большее не претендовали. Меня же едва не скрутило в порыве рвоты, когда я впервые увидел этот самый карнавал. По сути — пиршество похоти и разврата, во время которого под зазывные звуки тягуче-чувственной музыки богатые отпрыски знатных эльфийских родов тянут в танец стройных мальчиков бедняков, отдавших своих детей в счёт уплаты фамильных долгов. В сексуальное услужение. Потом кто-то из них станет артистом и будет ублажать местных князьков не только в постели, но и на сцене, а кого-то, когда он надоест хозяевам, отправят в воины.
В этом и состояла та самая гнилая сущность этой расы. Демонстрация идеального мира посреди Ада, копнув который, можно было наткнуться на одно из самых жесточайших отделений Преисподней. И она…агара. Амира. Так её назвала в своих воспоминаниях Агриэль. Эта агара была самым настоящим представителем этого маленького мира. Ярчайшим из них.
Её тихий приближающийся смех вызвал странную дрожь в теле, и я зажмурился, перемещаясь наверх, прямо на массивную ветвь дерева. Я не боялся, что она увидит меня, меня скрывала невероятно густая листва и цветы, и отсюда я мог наблюдать за ней. Смотреть, как она протянула что-то высокому хорошо сложенному парню в ярко-розовом одеянии. Его искрившийся белыми камнями лёгкий плащ развевался за спиной, опускаясь воздушными волнами на зеленую траву. Чёрт…я и забыл, как режет глаза эта несуразная яркость земли остроухих.
А потом посмотрел на неё и замер, словно сразу сотня минавр вонзилась в тело смертельными укусами. Парализующими. Отключающими напрочь мозги. Пусть ненадолго, но этот удар, так похожий на удар молнии, заставляет насторожиться. Заставляет впиваться сильнее пальцами в обжигающие отравленным соком ветви дерева, жадно глядя на стройную девушку с длинными белыми волосами, волнами ниспадающими на узкую спину.
