– Ненасытный, маленькая. Твой ненасытный изверг».
И откидываться на спинку стула, стараясь успокоиться и выдыхая тот самый раскалённый газ из легких, чтобы дождаться её прихода…или сорваться самому и поехать в офис, чтобы, утащив её в смежный кабинет, остервенело и молча трахать во время очередного совещания.
– Пап, – Ками просунула голову в мой кабинет и ослепительно улыбнулась, а я снова неосознанно затаил дыхание, увидев отражение этой улыбки на дне её глаз, – ты Сэми не видел? Он оставил телефон дома и исчез куда-то.
Отрицательно киваю головой, думая о том, что ребенок со сверхспособностями – это самый страшный кошмар любого родителя. Особенно если решил взбунтоваться и молча исчезнуть.
Я понятия не имею, каким был отцом, но предполагаю, что всё же отношение дочери и младшего сына ко мне были построены на чём-то большем, чем просто уважение. Ярик по-прежнему не отрывался от меня ни на минуту, заставив научиться играть во все игры, которые знал сам. Более того, иногда я ловил себя на мысли, что пытаюсь придумать нечто новое, нечто, во что мы с ним ещё не играли, предвкушая, как расширятся от изумления и восторга его глаза и как вцепится в мою шею своими тонкими ручонками. Безоговорочная любовь, настолько обезоруживающая, что иногда я ощущал, как хитрый мальчик превращал меня в свою большую живую игрушку. Ощущал и ни черта не мог сделать. Да и не хотел.
Камилла же в силу своего возраста, конечно, была куда спокойнее. Хотя, как рассказывала мне Марианна, и сама дочь, ещё будучи совсем малышкой, вертела Ником, как угодно. Да-да, я мысленно в таких случаях разграничивал себя и того Ника, стараясь самому себе и их матери показать, что в наших с девочкой отношениях главным оставался я. Ага…а потом холодел от ужаса, глядя, как лихо она мчится на Люцифере, перепрыгивая через высокие заборы и заливисто смеясь. Чувствовал, как холодный пот градом по спине катится, и пытался понять, какого хрена вообще разрешил ей сесть на этого зверя! Как выяснилось, маленькая манипуляторша еще совсем крошкой часто посещала со мной советы Братства. И если поначалу я удивлялся собственной беспечности, тому, что так необдуманно подвергал своего же ребенка такому риску, то со временем начал понимать себя прошлого. Просто этой девочке нельзя было отказать. Она получала всё, что хотела, вне зависимости ни от чего. И если ты сумел отказать ей в чём-то трижды, от чего грудь едва ли не колесом раздувалась и сознание гордость самим собой заполняла, то совсем скоро ты наблюдал картину, как эта наглая особа просто брала или делала всё, что хотела, отлично понимая свою безнаказанность. Дьявол, я впервые себя ощутил настолько слабым с этим бесенком с обманчиво кротким взглядом и светлыми локонами.
«– Твоя дочь, Ник, смирись с этим. Ты сам сделал из неё принцессу, которая не знает слова «нет».
– Значит, пришла пора узнать.
– Ну-ну, – тихий смех Марианны, заставляющий недовольно прищуриться, – вот сам и скажешь ей об этом.
– Скажу. И вообще переведу на хрен её из этого колледжа. Ты видела её соцсети?
– О, Мокану, я даже не сомневаюсь, что ты их подробно изучил.
– Изучил! Да! На половине фотографий в обнимку с каким-то молокососами!
– Ник, они же дети. Ты не доверяешь собственной дочери? Ты же так хорошо узнал её за это время.
– Я не доверяю всем этим ублюдкам вокруг неё. Мне каждого из них придушить хочется за то, что дышать смеют рядом с ней одним воздухом.
Снова смеется и кладёт голову на мою грудь, а я обвожу пальцами хрупкие позвонки на тонкой спине, успокаиваясь от прикосновений к бархату её кожи.
– Ну хорошо. А куда ты отправишь её? В каком колледже не будет парней?
– Я тут видел в интернете рекламу одного очень даже интересного института благородных девиц, малыш…
Её плечи начинают трястись от смеха, и эта чертовка вскидывает голову кверху и впивается смеющимися губами в мой рот, заставляя забыть обо всём в этот момент».
Да, я ревновал свою дочь. Осознание этого оказалось настолько ошеломительным, что я поначалу отказывался верить в подобное. Потому что казалось бредом испытывать подобные чувства к собственному ребенку…да ещё которого знаешь всего пару недель. Не знаю настоящих причин…Не скажу, что не задумывался об этом. Возможно, что-то внутри меня, то, что не подчинялось разуму, который можно стереть. То, что осталось где-то на дне души, в сердце. Оно оживало при взгляде на детей, при звуках их голоса. Возможно, это и есть инстинкт отца. А, возможно, инстинкт отца как раз в желании убить очередного урода, голос которого я отчётливо слышал, проходя мимо её комнаты. Врывался туда и заставал дочь перед скайпом, хохочущую над шуткой какого-то парня по ту сторону монитора, и тут же остывал, стараясь избавиться от навязчивой мысли, что совсем скоро каникулы закончатся, и она вернется на учёбу в Лондон.
Правда тут же напоминал себе, что вместе с ней туда отправится и Сэми. То, что он с особым трепетом относился и к сестре, и к брату, видно было невооружённым взглядом. Смятение на лице Ярослава было настолько читабельным, когда он отчаянно смотрел то на меня, то на Самуила, выбирая, кого утянуть в свою комнату для игры в приставку. И внутренний голос мерзко подсказывал – пока младший выбирает меня, только потому что всё ещё боится снова потерять, пройдёт немного времени, и приоритет будет отдан Сэми.
Именно благодаря Самуилу, я иногда чувствовал себя лишним в своей же семье. В семье, в которую меня без вопросов и с распростёртыми объятиями приняли остальные три члена, Сэм упорно продолжал всем своим видом показывать, что я в ней пятое колесо, да ещё и, по ходу, сдувшееся.
Дьявол, мне иногда даже становилось неуютно, когда я вдруг понял, что Сэми не просто играет роль старшего брата, он будто старается заменить им меня. Им и Марианне. Я не видел более трепетного отношения сына к матери за всю свою жизнь. То, как он угадывал каждое её желание за секунду до того, как она его озвучит. То, как ловил каждое её слово. Где бы мы ни были, кто бы ни был рядом с нами, внимание Самуила было приковано к его матери и ко мне. Я не сразу пойму, что так выражалась его любовь к ней. И именно так, бл**ь, выражалось недоверие этого юного ублюдка ко мне, оказывается! Он словно постоянно был настороже. Постоянно держал палец на курке, напряжённый и готовый выстрелить в любую секунду.
И я, мать его, не имел ни малейшего представления, что с этим делать! Как на хрен выбить этот долбаный пистолет из его рук! Вы слышали излюбленный совет психологов «разговаривать»? Разговаривать всегда и со всеми, и только так вы сможете решить все свои проблемы. Так вот…пусть они засунут свои грёбаные советы в свои задницы! И поглубже! Потому что есть случаи, когда с детьми нужно не разговаривать, а наподдать ремня. Хорошего такого, отцовского ремня, чтобы скулил, прося прощение за дерзость. Дерзость, которую он периодически сменял на полное игнорирование. Что меня останавливало? То, что с ним не прокатила бы агрессия. Ни за что. Змеёныш был не просто моим сыном. Он был другой версией меня. Возможно, немного более хладнокровной, но источающей почти такую же ненависть к отцу, которую когда-то источал я. Я её вонь за километры чуял. Видел на дне его глаз. Там же, где у двоих младших плескалась настолько абсолютная любовь ко мне, что становилось трудно дышать.
